- А, так вы человек вольный, как я понимаю, - Ролингс покачал
головой.
- И чего это вам так приспичило прогуляться в Арктику, док? По-моему,
там холодина зверская?
- Сотрудникам станции "Зебра" наверняка понадобится помощь врача.
Если, конечно, кто-то еще остался в живых.
- Ну, у нас на борту и свой лекарь имеется, он тоже ловко обращается
со стетоскопом. Так я, во всяком случае, слышал от тех, кто выжил после
его лечения. Знахарь хоть куда!
- Ты, деревенщина! - одернул его Забринский. - Не знахарь, а доктор!
- Да-да, именно так я и хотел выразиться, - язвительно уточнил Ролингс..
- Знаете, в последнее время слишком редко приходится общаться с
интеллигентными людьми вроде меня, вот и проскакивают иногда оговорки.
Но ясно одно: что касается медицины, наш "Дельфин" набит под завязку.
- В этом я не сомневаюсь, - улыбнулся я. - Но те, кто выжил,
наверняка пострадали от пожара или обморожения, у них может развиться
гангрена. А я как раз специалист в этих делах.
- Даже так? - Ролингс принялся внимательно изучать дно своей чашки. А
вот интересно, как становятся специалистами в этих вопросах?
Хансен наконец пошевелился и отвел взгляд от черно-белой круговерти
за окнами столовой.
- Доктор Карпентер у нас не на скамье подсудимых, - миролюбиво
вмешался он. - Так что прокурорам я бы посоветовал заткнуться.
Они заткнулись. Эта небрежная, а порой и бесцеремонная фамильярность
в отношениях офицера с подчиненными, эта атмосфера товарищества и
терпимости в сочетании с грубоватыми шуточками и подковырками - с ними я
уже встречался, правда, очень редко. Например, в славных экипажах
фронтовых бомбардировщиков Королевских военно-воздушных сил. Подобные
отношения складываются обычно в тесно связанной не только работой, но и
бытом, группе высококвалифицированных специалистов, которые могут
выполнять поставленные перед ними задачи только совместными усилиями.
Такая фамильярность говорит вовсе не об отсутствии дисциплины, а как раз
наоборот - о высочайшем уровне самодисциплины, о том, что каждый член
такой группы ценит своего товарища не только как аса в своем деле, но и
просто как человека. Несомненно, в этих содружествах существуют особые,
неписаные правила поведения. Вот и здесь, на первый взгляд, Ролингс и
Забринский вели себя с лейтенантом Хансеном развязно, малопочтительно, и
тем не менее явственно ощущалась невидимая граница, которую ни один из
них не переступал ни на шаг, Хансен же в свою очередь, даже одергивая
подчиненных, ловко избегал командирских замашек, хотя периодически и не
давал забыть, кто здесь является начальником. Ролингс и Забринский
отстали от меня с вопросами и сцепились между собой, горячо обсуждая
недостатки Шотландии вообще и Холи-Лох в частности как базы подводных
лодок. В это время за окнами столовой проехал джип, под светом его фар
закружился белый хоровод снежинок. Ролингс запнулся на полуслове и
вскочил на ноги, потом задумчиво опустился на сиденье.
- Все ясно, - объяснил он. - Заговор расширяется.
- Вы заметили, кто это был? - спросил Хансен.
- Еще бы не заметил! Энди Бенди собственной персоной.
- Будем считать, что я этого не слышал, Ролингс, - ледяным тоном