Мэри  включила  телевизор.  Шли  ранние  утренние  мультфильмы  Ти-би-эс.
"Кролик Багз и Энвер Фадд". В голубом свечении Мэри присела  на  край  своей
скомканной кровати и прокрутила барабан: раз, два и три.
   Она сделала длинный глубокий вдох  и  прижала  дуло  "кольта"  к  правому
виску.
   - Эй ты, кволик дувной!
   - Кто, я?
   - Да, ты!
   - Ах, вот ты как...
   Она нажала спуск. Ударник звякнул по пустой камере.
   Мэри перевела дух и улыбнулась.
   Ее сердце тяжели колотилось,  гоня  по  телу  сладостный  адреналин.  Она
положила револьвер на прежнее место - между свитерами - и задвинула ящик. Ей
стало намного лучше, и Роби стал просто  дурным  воспоминанием.  Но  она  не
сможет долго прожить без ребенка, о котором надо  заботиться.  Нет,  природа
создала ее матерью. Землей-матерью, как некогда было сказано. Ей нужен новый
ребенок. Она нашла Роби в магазине игрушек в Дугласвилле. Что нельзя  дважды
отправляться в один и тот же  магазин  -  это  она  понимала  лучше  всякого
другого. Она по-прежнему держала  глаза  на  затылке,  по-прежнему  следила,
чтобы легавых и близко не было. Так что она найдет другой  магазин  игрушек.
Проще простого.
   Уже  почти  наступило  время  отправляться  на  работу.  Ей  нужно   было
расслабиться и надеть то лицо, которое она носит вне  этих  стен.  Лицо  для
"Бургер-Кинг", улыбающееся и дружелюбное, без признаков стали в глазах.  Она
стояла перед зеркалом в  ванной,  в  резком  свете  неоновой  лампы-трубочки
медленно проступало нужное лицо.
   - Да, мэм, - сказала она человеку в зеркале. - Вам с жареным  картофелем,
мэм? - Она прокашлялась. Голос должен быть чуть-чуть повыше и чуть  поглуше.
- Да, сэр, благодарю вас, сэр. Приятного вам дня! - Она включала и выключала
свою  улыбку,  включала  и  выключала.  Скотина  хочет  видеть  улыбки.  Она
подумала, улыбаются ли забойщики на бойнях перед ударом  деревянного  молота
по черепу коровы.
   Улыбающееся лицо осталось на ней.  Она  выглядела  моложе  своего  сорока
одного года, но в углах глаз пролегли глубокие морщины. И длинные волосы уже
не были светлыми, как летнее солнце. Они стали темно-каштановыми с проседью.
Перед тем как отправиться на работу, она соберет их в тугой пучок.  Лицо  ее
было квадратным, с сильными челюстями, но она может заставить его  выглядеть
слабым и испуганным, как у коровы, которая стоит в длинной очереди на убой и
чувствует, как разбивают черепа впереди. Стоит ей захотеть, и она  изобразит
из своего лица, что только придумает. Будет молодой или старой,  робкой  или
наглой. С равной легкостью она может сыграть роль  стареющей  калифорнийской
девушки или неотесанной деревенщины. Может ссутулить плечи, как перепуганное
чмо, а может выпрямиться во весь свои полный рост амазонки - и пусть  только
какой-нибудь гребаный сукин сын попробует встать у нее на дороге. Все дело в
постановке фигуры, а она не зря ходила в актерскую школу в Нью-Йорке.
   Ее настоящее имя было совсем не то, что  стояло  на  водительских  правах
штата Джорджия, в библиотечной карточке, на счетах за кабельное  телевидение
или любой почте, которая поступала в ее адрес. Ее настоящее  имя  было  Мэри
Террелл. Она помнила, как ее  называли,  когда  они  передавали  друг  другу
самокрутки с марихуаной и дешевое красное вино и пели  песни  свободы:  Мэри