едва заживших царапинах вдоль живота.
	Когда он заснул в ее объятиях, ему приснились отметины, которые 
он впервые увидел под накрахмаленной больничной простыней. Они 
алым хороводом двигались по телу Мэри Кейт, круг за кругом, пока вся 
ее кожа не воспалилась и не вспухла. А потом на лицо Джо легла 
огненная рука, она хотела выковырять ему глаза и, дымящиеся, поднять 
на кончиках бесплотных пальцев.
	От этого тревожного сна Джо очнулся в холодном поту. Он 
осторожно выбрался из волглой постели и стоял, глядя из темноты на 
жену, свернувшуюся калачиком на матрасе. Настроечная таблица на 
экране телевизора у него за спиной отбрасывала на противоположную 
стену сеть черно-серых квадратиков. Джо выключил телевизор.
	Эти кошмары, подумал он, становятся чересчур реалистичными. 
Они начались после возвращения Мэри Кейт из больницы. Во сне, когда 
сознание Джо было беззащитно, они выползали из укрытий и сеяли 
семена истерии. Сейчас они затаились по углам, хрипло дыша, и 
слушали, слушали. Ждали, когда он устанет и вернется в постель, чтобы, 
едва он закроет глаза, выползти, выползти из щелей и трещин и касаться 
горячими пальцами его лба. Джо был беззащитен перед ними. Что это за 
теория, спросил он себя, будто телом управляет подсознание? Будто 
подсознание снами-иероглифами дает знать о страданиях души? Да 
пошли они, взбунтовался он. Просто я устал как черт.
	Он пошел в ванную, выпил стакан холодной воды, вернулся и 
скользнул в постель к теплой Мэри Кейт. Потом, словно вспомнив что-
то, опять откинул одеяло и еще раз проверил, надежно ли заперта 
входная дверь.
	Поутру его разбудило яркое солнце, золотыми полосками 
расчертившее ему лицо. Мэри жарила ему яичницу с ветчиной -  теперь 
она редко делала это. В последнее время на завтрак у них бывали только 
сладкие хлопья и подогретый кофе. Мэри Кейт суетилась в тесной 
кухоньке, и Джо изо всех сил старался быть с ней поласковее. О детях не 
заговаривали. Прихлебывая свежий крепкий кофе, Джо рассказывал жене 
о новом диспетчере, которого недавно взяли в таксопарк.
	В последующие недели Мэри Кейт ни словом не обмолвилась о 
ребенке. Джо чувствовал искреннее облегчение от того, что не надо 
отвечать на ее вопросы о том, почему они не могут позволить себе 
завести малыша. Кошмары снились ему все реже, и наконец он перестал 
бояться засыпать. Мэри Кейт вновь вернулась к своему обычному 
рабочему расписанию, но теперь они всегда уходила из закусочной 
засветло, и Джо порой думал, что урок пошел впрок. Понимая, что это 
ему лишь кажется, он тем не менее чувствовал непонятное 
воодушевление. Он словно родился заново и постепенно стал 
подумывать, не вернуться ли на курсы.
	Наконец, не советуясь с Мэри Кейт, он решился и позвонил 
приятелю, с которым три семестра назад слушал курс литературной 
критики. "Алло, Кеннет? Привет. Это Джо Рейнс. Да, из группы 
Марша".
	-  А-а, ну как же, как же! Слушай, тыщу лет тебя не видел. Ты что, 
ушел в подполье, что ли? Кстати, как ты закончил?
	-  Хор, и то еле-еле. Послушай, я подумываю вернуться в