фонари на каретах? Говорят, что это призрак убийцы. Дрожь ужаса прошла  по
его телу. Он увидел темный  вестибюль  замка.  Старые  слуги  в  старинных
ливреях собрались в гладильной над лестницей. Это было очень давно. Старые
слуги сидели тихо. Огонь пылал в  камине,  но  внизу  было  темно.  Кто-то
поднимался по лестнице, ведущей из вестибюля. На нем был белый маршальский
плащ, лицо бледное и отрешенное. Он прижимал руки к сердцу.  Он  отрешенно
смотрел на старых слуг. Они смотрели на  него,  и  узнали  лицо  и  одежду
своего господина, и поняли, что он получил смертельную рану. Но там,  куда
они смотрели, была только тьма, только темный, безмолвный воздух. Господин
их получил смертельную рану на поле сражения под Прагой, далеко-далеко  за
морем. Он стоял на поле битвы, рука его была прижата к сердцу. У него было
бледное, странное лицо, и одет он был в белое маршальское одеяние.
   О, как холодно и  непривычно  жутко  думать  об  этом!  Как  холодно  и
непривычно жутко в темноте. Странные, бледные лица кругом, огромные глаза,
похожие на фонари. Это призраки убийц, тени маршалов,  смертельно  раненых
на поле сражения далеко-далеко за морем. Что хотят сказать они,  почему  у
них такие странные лица!

   "Посети, Господи, обитель сию и избави нас от всех..."

   Домой на каникулы! Как это будет  хорошо!  Мальчики  рассказывали  ему.
Ранним зимним утром у  подъезда  замка  все  усаживаются  в  кэбы.  Колеса
скрипят по щебню. Прощальные приветствия ректору.
   Ура! Ура! Ура!
   Кэбы  поедут  мимо  часовни,  все  снимут  шапки.  Весело  выезжают  на
проселочную дорогу. Возчики  указывают  кнутами  на  Боденстаун.  Мальчики
кричат "ура!". Проезжают мимо дома арендатора Джолли. Ура, ура и  еще  раз
ура! Проезжают через Клейн, с криками, весело раскланиваясь, с  ними  тоже
раскланиваются. Крестьянки стоят  у  полуоткрытых  дверей,  кое-где  стоят
мужчины. Чудесный запах в зимнем воздухе - запах  Клейна;  зимний  воздух,
дождь, тлеющий торф и грубая ткань крестьянской одежды.
   Поезд битком  набит  мальчиками:  длинный-длинный  шоколадный  поезд  с
кремовой обшивкой. Кондукторы ходят  взад  и  вперед,  отпирая,  закрывая,
распахивая и захлопывая двери. Они в темно-синих с  серебром  мундирах;  у
них серебряные свистки и ключи весело позвякивают: клик-клик, клик-клик.
   И поезд мчится по гладким  равнинам  мимо  холмов  Аллена.  Телеграфные
столбы мимо... мимо...
   Поезд мчится дальше и дальше... Он знает дорогу. А дома у них  в  холле
фонарики, гирлянды зеленых веток. Плющ и остролист вокруг трюмо, и плющ  и
остролист, зеленый и алый, переплетаются вокруг канделябров. Зеленый  плющ
и алый остролист вокруг старых портретов по стенам. Плющ и остролист  ради
него и ради Рождества.
   Как хорошо!
   Все домашнее. Здравствуй, Стивен! Радостные возгласы. Мама целует  его.
А нужно ли целовать? А папа его теперь маршал, это вам почище, чем мировой
судья. Вот ты и дома. Здравствуй, Стивен.
   Шум...
   Это был шум отдергивающихся занавесок,  плеск  воды  в  раковинах.  Шум
пробужденья, одеванья и мытья в дортуаре; надзиратель,  хлопая  в  ладоши,
прохаживался  взад  и  вперед,  покрикивая   на   мальчиков,   чтобы   они