Земли.  И  вслед  за  сумятицей   мысли  сразу  ясность:  все   мое  личное,
неразрешенное, беспокоившее до сих пор, - с этой минуты незначительно  и для
меня неважно.  Его  нет, будто  оно  смыто  внезапной  волной. И  мгновенное
решение: мое место - в строю, немедля, сегодня же!..
     В волнении спешу к телефону, звоню в "Правду": "Я в вашем распоряжении.
Чем могу  быть  полезен?"  Ганичев  в  ответ:  "Напишите  корреспонденцию  о
Ленинграде".
     Сообщив в Союз  писателей, что хочу  немедленно  ехать на фронт и прошу
включить меня в первый список мобилизуемых, занялся поручением "Правды".
     Пишу о спокойствии города Ленина, спокойствии особенном - выдержанном и
строгом. О зеленеющих, как  и вчера,  садах и скверах, в которых по-прежнему
резвятся  дети. О  лицах прохожих.  О народе, толпящемся  у репродукторов. О
решимости, о том, что сегодня фашизм подписал себе смертный приговор...
     "...Семнадцатилетняя девушка,  дежурная  пункта  ПВО, сидит  у подъезда
большого дома на  улице  Щорса. Девушка только что  проверила познания своей
подруги,  которая  сменит ее, и теперь ведет разговор: "Смотрю я на  небо  -
видите,  серебряные  "ястребки"? Все  время  слежу  за ними. И  знаете, душа
спокойна: узнают теперь лицемеры проклятые, какие у нас "ястребки"!"
     Сегодня  -  воскресный  день.  Но  едва  узнав  о  вероломном нападении
фашистов,   каждый  ленинградец   спешит   связаться   со   своим   заводом,
предприятием,  учреждением:  он  ждет распоряжений, он готов в любую  минуту
примкнуть к своим братьям, уже ведущим войну.  Те,  кто  получил ответ,  что
свой воскресный  день могут  провести, как обычно, не меняют  задуманной еще
накануне, до  войны,  программы отдыха. По серебрящейся в  лучах солнца Неве
бегут пароходики  к парку культуры  и отдыха. На стадионе играют в  футбол и
теннис.  Устье Невы  бороздят белопарусные яхты. Кино и театры работают, как
всегда... Но каждый ленинградец полон мыслей о своем долге. Каждый проверяет
себя: все ли сделано им, чтобы быть безусловно готовым к бою?.."
     И еще  я пишу о бесстрашии, мужестве, твердости, единодушии,  о великих
традициях  ленинградцев,  о том, как  вели  себя  они  в  прошлых,  достойно
пережитых  испытаниях... Я  закончил статью словами: "Каждый  знает: война с
вероломным врагом будет победной".
     Корреспонденция  моя называется  "На боевых  постах"  и уже  передана в
Москву по телефону1.

     Ночь на 23 июня

     До сих пор мне было  совершенно  неважно, что окна квартиры обращены на
запад, до сих пор не приходилось и думать о том, куда именно обращены окна.
     Но нынче ночью завыли сирены, зачастили, надрывая душу, гудки паровозов
и пароходов, отрезая эту белую ночь от всех прошлых ночей, когда нам спалось
бестревожно. И хотя все  звуки тревоги  скоро  замолкли и ночь была до краев
налита тишиной, иная эпоха,  в которую мы вступили, сказывалась уже и в том,
что из своего окна смотришь не во двор, не на корпус противоположного  дома,
а сквозь него гораздо дальше - на Запад.
     Наталья  Ивановна присела на подоконник, молча  глядела из окна,  мерно
дыша  прохладным, прозрачным  воздухом  белой ночи.  Ее думы, наверное, были
точь-в-точь те же, что и мои.
     В  строгой,  через  силу  спокойной тишине слух старался уловить только
легкое комариное звучание - где-то безмерно далеко. И воображение переносило