назидательные речи были ответственны за мое пьянство? Если бы не теории ее о
черных глазах и о характере итальянцев, то я ни за что не взял бы кислой и
горькой жидкости в рот. Я рассказал ей истинную подкладку этой постыдной
истории только тогда, когда был уже взрослым мужчиной...
Я твердо решил никогда более не прикасаться к вину. Ни одна бешеная
собака не боялась воды больше, чем я боялся алкоголя.
Но я все-таки хочу доказать, что опыт, перенесенный мною, как бы он ни
был ужасен, не был в состоянии отвратить меня от конечного близкого
знакомства с Зеленым Змием. Уже тогда вокруг меня действовали силы,
толкавшие меня в его объятья. Во-первых, за исключением матери моей, всегда
придерживавшейся крайне строгих взглядов, мне казалось, что взрослые
смотрели на все происшествие с известной терпимостью... Насколько я понимаю,
никто не видел во всем этом ничего постыдного. Приключение это было немного
рискованное, чертовски шикарное,- словом, это был красочный и выдающийся
эпизод, внесший разнообразие в трудовую жизнь на печальном, туманном
побережье.
Ирландцы, владельцы ранчо, добродушно поддразнивали меня за мой подвиг
и хлопали меня по спине до тех пор, пока я не вообразил себя героем. Питер,
Доминик и прочие итальянцы гордились моими способностями к выпивке.
Нравственность не отворачивала строгого лица своего от пьянства. Даже
учитель нашей маленькой деревенской школы распускал нас на вакации в тех
случаях, когда он вступал в борьбу с Зеленым Змием и бывал им побежден.
Ввиду всего этого нравственных задерживающих моментов совсем не
существовало. Мое отвращение к алкоголю было лишь чисто физического
свойства. Я терпеть не мог этой гадости.
"V"
Я никогда не мог отделаться от физического отвращения к алкоголю, но я
подавлял его в себе. Я до сих пор подавляю его каждый раз, когда пью вино.
Вкус мой не перестает возмущаться, а вкус хороший показатель того, что
полезно для организма. Однако люди пьют не ради влияния алкоголя на тело;
они стремятся за впечатлением, производимым им на воображенье; если же
алкоголь должен проходить через тело, то тем хуже для последнего.
Однако, несмотря на мое физическое отвращение к алкоголю, самыми
выдающимися и яркими точками в моем детстве были посещения питейных домов.
Сидишь, бывало, на тяжелом возу с картофелем, ноги затекают от
неподвижности, и лошади тихо, шаг за шагом идут по тяжелой дороге между
песчаными пригорками; тогда чудное видение сокращало для меня путь. Видение
это было - питейный дом в Колме, где отец мой или всякий другой возница
непременно останавливался выпить вина. Я вылезал погреться у огромной печки
и получал бисквит. Всего лишь один бисквит, но какая сказочная роскошь!
Питанные дома были прекрасной выдумкой!..
Мне нравились питейные дома, в особенности же питейные дома в
Сан-Франциско. В них имелись самые чудесные лакомства - необычайного вида
хлеба и бисквиты, сыр, колбаса и сардинки; это были удивительные предметы
питания, которых я никогда не видал в нашем скудном домашнем обиходе.
Однажды один хозяин бара смешал для меня сладкое питье трезвенников из
содовой воды с фруктовым сиропом. Мой отец не платил за него - хозяин бара
угощал меня и в силу этого сделался моим идеалом прекрасного и доброго