мог его сын так опозорить его род! Но Маттис принялся утешать его:
- Я уже с этим смирился, и ты свыкнешься! Такие нынче пошли дети. Что
хотят, то и творят. Нам туг остается лишь смириться, хоть и нелегкое это
дело!
Оба они долго сидели, погруженные в мрачные мысли о будущем, когда
славные дела рода Маттиса и рода Борки станут лишь сагой и быстро забудутся.
Но постепенно они снова принялись вспоминать о крысиной охоте в
свинарнике и решили веселиться, несмотря на огорчения, которые им доставляют
дети. А разбойники, чтобы развеять уныние, грянули удалые песни и пустились
в пляс. Стараясь переплясать друг друга, они бешено кружились и скакали так,
что только половицы трещали. Ронья и Бирк тоже не могли усидеть на месте, и
Ронья принялась обучать Бирка забавным прыжкам и коленцам.
Все это время Лувис и Ундис сидели в отдельном покое. Они ели, пили и
беседовали. Почти обо всем они думали по-разному и сошлись лишь в одном: до
чего же хорошо дать иной раз ушам отдохнуть и не слушать ни единого словечка
из уст мужланов.
А в каменном зале продолжался пир. До тех пор, пока Пер Лысуха вдруг не
рухнул на пол от усталости. День этот для старика был веселым и радостным,
но под конец силы его иссякли, и Ронья помогла ему добраться до спальной
каморы. Тут он, обессиленный, но довольный, повалился на постель, и Ронья
укутала его хорошенько меховым одеялом.
- Мое старое сердце успокоилось, - сказал Пер Лысуха, - оттого, что ни
ты, ни Бирк не желаете разбойничать. В прежние времена это было
распрекрасное дело, не стану кривить душой. А нынче не успеешь опомниться,
как тебя повесят.
- К тому же люди кричат и плачут, когда у них отнимают их добро, -
добавила Ронья. - А этого я никогда не смогла бы вынести.
- Это уж точно, дитя мо
И Ронья обещала.
Тогда Пер взял ее маленькие теплые руки в свои холодные, чтобы согреть
их, и рассказал ей:
- Послушай, моя радость. Когда я был молод и обретался все время в
лесу, как и ты, спас я однажды жизнь одному крошечному серому карлику, за
котом охотились виттры. Ясно, что серые карлики дрянь, но этот был не похож
на остальных. После я с трудом отделался от него. Он во что бы тп ни стало
хотел дать мне... ах, никак Маттис пришел...
В дверях стоял Маттис, желавший учнать, куда подевалась Ронья. Праздник
кончился, и пришло время петь Волчью песнь.
- Сперва я хочу дослушать сказку до конца, - сказала Ронья. И покуда
Маттис упрямо стоял и ждал, Пер Лысуха прошептал ей эту историю до конца-
- Вот здорово! - воскликнула Ронья, узнав, чем закончилось дело.
Наступила ночь. Вскоре весь Маттисборген, все его закоренелые
разбойники уснули. Но Маттис, лежа на постели, не переставая охал и стонал.
Лувис омыла ему раны и синяки, но это не помогло. Все его тело отчаянно ныло
и болело. Он не мог сомкнуть глаз, и ему Г)ьшо досадно, что Лувис спала себе
спокойным сном. Под конец он разбудил ее.
- У меня все болит, - сказал он, - Одно утешение, что этому чертову
Борке, поди, куда хуже! Лувис повернулась к стене.
- Ох уж эти мужики! - сказала она и тут же уснула.
18