может быть лучше! И один сильный главарь. Я знаю  одного такого, - сказал он
и распрямил плечи, - сильного и толкового, как я!
     Маттис разразился громовым хохотом:
     - Пошли, я покажу тебе, кто достоин быть главарем.
     И вышло так, как хотел Пер Лысуха. Маттис и Борка  решили, что устроить
поединок  - мысль хорошая. Разбойников эта новость до того поразила, что они
в  утро  поединка повалили валом  в  каменный зал,  и  Лувис была  вынуждена
выгнать их.
     - Вон отсюда! - закричала она. - У меня уши болят от ваших воплей.
     С нее  хватало слушать Маттиса,  который, скрипя  зубами,  ходил взад и
вперед  по каменному  полу и грозился  измолотить Борку так,  что после даже
Ундис его не узнает.
     Пер Лысуха хмыкнул:
     - Не хвались, идучи на рать, говаривала моя матушка!
     Ронья поглядывала неодобрительно на расходившегося отца:
     - Я не стану смотре! i., как ты будешь его молотить.
     - Да тебе и не положено, - ответил Маттис.
     Обычай не велел женщинам и детям смотреть  на поединок. Счи-галось, что
им  вредно  глядеть  на  "схватку  диких  зверей".  Так   называли  подобное
единоборство, жестокие приемы которого оправдывали такое название.
     - Но ты. Пер  Лысуха, приходи поглазеть, - добавил Маттис. - Хоть ты  и
немощен, "схватка диких зверей"  тебя подбодрит. Иди сюда, старик,  я посажу
тебя на свою лошадь. Пора ехать!
     Было холодное солнечное  утро,  землю запорошил иней. На  поляне  возле
Волчьего  ущелья стояли Маттис и Борка, их  окружили  кольцом разбойники  из
обеих  банд,  вооруженные  копьями. Сейчас  все  увидят,  кто  достоин  быть
хёвдингом.
     На уступе  скалы сидел  закутанный в звериную шкуру Пер Лысуха, похожий
на  старую  ворону.  Глаза его горели, он с  нетерпением  следил за тем, что
творилось внизу.
     Борцы сняли  с себя теплую одежду и  остались в одних рубашках. Стоя на
замерзшей земле  босиком,  они играли  мускулами  и то  и  дело  подрыгивали
ногами, чтобы поразмяться.
     - Гляжу я, - сказал Маттис, - нос у тебя посинел, Борка. Но так и быть,
ты скоро у меня согреешься!
     - И я тебе  обещаю то  же  самое, - заверил Борка.  В  "звериной драке"
никакие уловки и ухватки не  считались позорными.  Можно было ломать, рвать,
выдирать, царапать и кусать, пинать босой ногой во все места, но только не в
пах. Удар в пах считался подлым, и тот, кто наносил его, проигрывал бой.
     Но  вот Фьосок подал долгожданный знак, Маттис и Борка  с  воинственным
кличем бросились друг другу навстречу, и бой начался.
     - Экая досада, - сказал Маттис,  хватая Борку поперек  туловища  своими
медвежьими лапами, так слегка, для  разминки, чтобы Борка немного попотел, -
что ты такое дерьмо, а не  то я давно сделал бы тебя своим помощником. Тогда
не пришлось бы выжимать теперь из тебя почечное сало.
     И он сжал противника так сильно, что у Борки внутри что-то захрипело.
     Но Борка,  опомнившись,  ударил со  всей силы Маттиса головой  по носу,
разбив его в кровь.
     - Экая досада, -  сказал Борка, - что придется попортить тебе рыло, - и
нанес удар по носу во второй раз. - Ведь ты и без того страшила.