И  туг вдруг раздался громовой  раскат,  какого  никогда не слыхивали в
лесу Маттиса. Грохот был такой, что даже разбойники побледнели, а Пер Лысуха
повалился  на  пол.  Ведь  он был  такой  слабый.  Ронья неожиданно  жалобно
всплакнула, и этот плач потряс Маттиса больше, чем раскат грома.
     -  Мое дитя плачет! - вскричал  он. -  Что делать? Что делать? Но Лувис
спокойно взяла у него девочку, приложила к груди,  и малышка сразу перестала
плакать.
     -  Ну  и громыхнуло!  - немного успокоившись, восхитился Пер Лысуха.  -
Готов отдать душу дьяволу, что молния ударила в замок!
     Да, так и есть, молния здорово постаралась. Она ударила в замок, и, как
только настало утро, все увидели, что древний  замок - крепость  Маттиса, на
самой  вершине  горы  Маттиса,  раскололся надвое. От самого высокого  зубца
крепостной  стены  и до  самого глубокого  сводчатого подземелья, замок  был
отныне поделен на две половины, а между ними зияла бездна,
     ~ Ронья,  до  чего же славно начинается твое детство! - сказала  Лувис,
когда  с дочкой  на руках  стояла уже у расколотой  зубчатой стены, глядя на
постигшую их беду.
     Маттис  разъярился, словно дикий  зверь.  Как  могло случиться такое со
старинным  замком его  предков?  Но долго  свирепствовать  Маттис  не умел и
всегда находил повод для утешения.
     -  Ну  и  ладно,  зато  теперь  у нас не будет  так  много лабиринтов и
подвалов,  полных всякого хлама. И уже никто не заблудится  в замке Маттиса.
Помните ведь, как это было, когда Пер Лысуха заплутал там и не мог выбраться
целых четыре дня!
     Вот  об  этом-то Пер Лысуха не любил вспоминать. Разве он виноват,  что
так  вышло? Ведь  он только  пытался узнать,  насколько,  собственно говоря,
велик был  замок Маттиса. И, как  уже было  сказано,  на своем горьком опыте
понял, что он огромный  и что там можно  заблудиться. Бедняга,  он  был чуть
жив,  когда  наконец-то  нашел  дорогу   назад,  в   большой  каменный  зал.
Разбойники, слава богу,  так хохотали и вопили, что  он услышал их издалека.
Иначе ему никогда бы не найти дорогу.
     - Замком целиком мы все равно никогда не пользовались, - сказал Маттис.
- И мы по-прежнему будем жить в своих залах и покоях, и в башне, там, где мы
жили всегда.  Меня лишь  бесит то, что  мы  остались без отхожего места. Да,
гром и молния, оно ведь осталось по другую сторону подвала, и мне жаль того,
кто не сможет удержаться до тех пор, пока мы соорудим новое.
     Но и с этим все быстро устроилось, и жизнь в Маттисборгене
     199

     снова  пошла  своим  чередом,  точь-в-точь  как  раньше. С  той  только
разницей,  что  теперь  там появился ребенок. Малышка,  которая, как считала
Лувис, мало-помалу превращала  Маттиса и всех его  разбойников в большей или
меньшей  степени  в  придурков.  Не  то чтобы для них было вредно стать чуть
помягче  и  пообходительней, но ведь во всем нужна мера. Ну разве  не смешно
было видеть, как все двенадцать разбойников и их разбойничий хёвдинг сидят в
замке,  блея  по-овечьи  и  ликуя   лишь   потому,   что  крошечный  детеныш
только-только  научился ползать  по  всему  каменному  залу;  сидят с глупым
видом, сюсюкая и  ликуя гак,  словно большего чуда никогда не  свершалось во
всем мире.  Разумеется, Ронья передвигалась по полу с невероятной быстротой,
потому  что она как-то исхитрялась отталкиваться левой  ножкой. И разбойники