ответил мне на это:
   - У меня есть отменная  форель,  но  она  обойдется  дорого  тому,  кто
вздумает ею полакомиться. Жирен для вас этот кусочек.
   - Жирен? - воскликнул мой прихвостень, повышая голос.  -  Да  вы  не  в
своем уме, любезный; знайте, что нет у вас  ничего  такого,  что  было  бы
слишком хорошо для сеньора Жиль Бласа из Сантильяны, который  заслуживает,
чтоб с ним обращались, как с царственной особой.
   Я остался весьма доволен его отповедью трактирщику, ибо он этим  только
опередил мое намерение. Чувствуя себя оскорбленным,  я  немедленно  сказал
Коркуэло:
   - Тащите сюда вашу форель и не беспокойтесь об остальном.
   Хозяин, который только того и ждал, принялся приправлять рыбу и  вскоре
поставил  ее  перед  нами.  При  виде  этого  нового  блюда  глаза   моего
прихлебателя  так  и  заискрились  радостью,  и  он  снова  выполнил   акт
вежливости, то есть налег на рыбу так же, как перед тем на яичницу. Однако
же и ему пришлось сдаться из опасения последствий, так как  он  наелся  до
отвала. Наконец, напившись и насытившись всласть, он решил прикончить  эту
комедию.
   - Сеньор Жиль Блас, - сказал он,  вставая  из-за  стола,  -  я  слишком
доволен  вашим  превосходным  угощением,  чтоб  покинуть  вас,  не   давши
полезного совета, в котором  вы,  по-видимому,  нуждаетесь.  Итак,  впредь
остерегайтесь похвал. Не  доверяйте  незнакомцам.  Вам  могут  встретиться
такие, которые, как я, захотят позабавиться над вашим легковерием, а может
быть, зайдут и еще дальше; не будьте у них в дураках и не  верьте  всякому
на слово, что вы восьмое чудо света.
   Сказав это, он расхохотался мне в лицо и удалился.
   Эта насмешка была для  меня  не  менее  чувствительна,  чем  величайшие
несчастья, приключавшиеся со мной впоследствии. Я не  мог  утешиться,  что
дал так грубо себя провести, или, вернее, не мог  примириться  с  чувством
уязвленной гордости.
   "Как? - воскликнул я, - этот негодяй просто насмехался  надо  мной?  Он
остановил моего  хозяина  лишь  для  того,  чтоб  выпытать  про  меня  всю
подноготную, а скорее всего, оба они были заодно. Ах,  бедный  Жиль  Блас!
Умри со  стыда:  ведь  ты  дал  им  отличный  повод  тебя  одурачить.  Они
состряпают из этого презабавную историю, которая, быть  может,  дойдет  до
Овьедо и доставит тебе там великую честь. Родители твои раскаются, что так
усердно напутствовали болвана: зачем  было  предостерегать  меня,  чтоб  я
никого не обманывал, они лучше посоветовали бы мне  самому  не  попадаться
впросак".
   Терзаемый досадой и волнуемый этими обидными мыслями, я заперся у  себя
в горнице и лег на постель, но заснуть мне не удалось, и не  успел  я  еще
сомкнуть глаз, как явился погонщик, который только меня и дожидался,  чтоб
отправиться в путь. Я тотчас же встал, и, пока я одевался, пришел Коркуэло
со счетом, в котором форель, разумеется, не была  забыта;  мне  не  только
пришлось заплатить все, что он за нее запросил, но,  отдавая  ему  деньги,
еще  выслушать,  к  своему  огорчению,  как  этот  живодер  вспоминал  про
вчерашнюю историю. Заплатив втридорога за ужин, оказавшийся для меня столь
неудобоваримым, я захватил чемодан и отправился к  погонщику,  посылая  ко
всем чертям объедалу, хозяина и его постоялый двор.