Леонид Леонов.
   БАРСУКИ.
 
 
   Жи-или, бы-или
   Два брата родны-ие
   О-одна мать их вспои-ила...
   Ра-авным щастьем надели-ила:
   Одного-о то бога-атством,
   А-а другого нишшато-о-ой!
   (Слепцы поют).
 
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
 
   I. Егор Иваныч Брыкин женихаться едет.
 
   Прикатил на Казанскую парень молодой из Москвы к себе на село, именем
- Егор Брыкин, званьем - торгаш. На Толкучем в Москве ларь у него,  а  в
ларе всякие капризы, всякому степенству в украшенье  либо  в  обиход:  и
кольца, и брошки, и чайные ложки, и ленты, и тесемки,  и  носовые  плат-
ки... Купечествовал парень потихоньку, горланил из  ларя  в  три  медных
горла, строил планы, деньгу копил, себя не щадя, и полным шагом к  своей
зенитной точке шел. Про него и знали на Толкучем: у Брыкина глаз  косой,
но меткий, много видит; у Брыкина прием цепкий, а тонкие губы хватки,  -
великими делами отметит себя Егорка на земле.
   А за неделю до Казанской нашел Брыкин стертый пятак  под  водосточным
жолобом. С пятака и пристала к нему тоска.  Осунулся  и  помертвел,  вся
скупая пища, какую принимал, на разрощенье его тоски пошла. Тут  как-то,
сидя на койке у себя со свечкой, сосчитал Брыкин сумму богатства  своего
и задумался. Причудилось ему, что уже настало время удивить мир  деянием
большого человека Егора Брыкина, а тоску за предвестье славы своей счел.
Парень он был коммерческого смысла, знал потехе меру, деньгам счет, выс-
шему чину лукавый почет, а себе истинную цену. Пораздумав вдоволь и дело
обсудя с городским своим приятелем, Карасьевым, порешил  Егор  к  жнитву
домой женихаться ехать.
   ... Назаровскую, с лихими бубенцами, нанял он со  станции  тройку,  -
четвертной билет Егору в женитьбенном деле не расчет. Ямщика щедро выпо-
ив чаем с баранками, чтобы в Сускии не ночевать, сел пошире да  посклад-
ней на все сорок четыре скучных версты, сплюнул из-за папироски, покрес-
тился со смешком на иконку в подорожном столбе, сказал ямщику речисто  и
степенно:
   - Правь.
   Дернул коренник, свистнула по пристяжке  вожжа.  Трескуче  защебетали
железные шины по крупному щебню станционного  шоссе.  Потом  свернули  в
сторону, смягчилась дорога высокой, топкой пылью. Куриные дома станцион-
ной мелюзги сменились тяжкими ржаными полями. А вокруг двинулись,  уплы-
вая назад, старо-знакомые виды Егоровой стороны.
   Плыли мимо глухие овраги, сохраняющие к далекой осени  влажный  холо-
док, и рощичка крохотная о семнадцати березках, стоящих  на  отлете  под
пылью и ветром, плыла. Проплывало ленивое и чинное, как  ржаной  ломоть,