вахтенного офицера".
     - А если спросят, откуда он у тебя?
     - Да там от  радости в  штаны наложат, а коли спросят, скажу - с пульта
ГЭУ, помощник оставил.
     Наверху никто ничего не спросил, и лишь старший буркнул:
     - У вас только на Пульте служить и умеют, хотя  тоже все - разгильдяи и
диссиденты...
     Это все же похвала.
     Вахтенный  офицер  зашелестел   справочником   и  как   малыш,  впервые
произносящий "мама", радостно пролепетал расшифрованный сигнал:
     -  Э-э... "намереваюсь  пересечь  ваш курс по  корме  на  дистанции два
кабельтова..."
     - Во, бля! - выматерился командир. Голос прорезался...
     Фрегаты, словно догадавшись  о появлении  на нашем мостике справочника,
прекратили  свои  маневры.  Легли на параллельные курсы с обоих траверзов от
нас в полукабельтове.
     На мостике перевели дух. Дали отбой  тревоги. В ограждение рубки тут же
поднялись десять жетоно-человек и давай глазеть со всех щелей на америкосов.
А они  там все  такие стройные, подтянутые, подстриженные, в удобной светлой
"тропичке", улыбаются. Тоже решили расслабиться - понатащили объективов и ну
снимать нас всем чем попало. И еще  приветливо так  руками машут,  "хэллоу",
мол,  улыбайтесь! Как же,  дождетесь! Наш советский человек скорее улыбнется
собственной кончине или чужим похоронам, чем птичке во вражеском объективе.
     -  Не  вздумайте улыбаться и  приветствовать  руками, -  закрепил общее
мнение старший. - И принесите чего-нибудь попить.
     - Дайте команду вестовым - холодного компоту наверх, - сказал командир,
потом вахтенный офицер,  потом вахтенный инженер-механик, согласно иерархии.
Многократно повторившись  и отразившись, команда вскоре материализовалась на
мостике в виде чайника - вестовые давно ждали этой команды,  видя в ней шанс
подняться наверх без очереди.  Чайник пошел по инстанциям. Пили, разумеется,
с носика. Вроде,  ничего особенного... Но  с появлением чайника американские
фрегаты аж накренились в сторону лодки. На ближних к ней бортах образовалась
толпа, интенсивность съемок возросла многократно.
     Утолив жажду, старший осмотрел свое войско оценивающим взглядом. Чайник
был литой, чугунный,  непонятного  цвета времен первой  обороны Севастополя.
Ручка с одной стороны прикручена медной проволокой, с другой - "люминевой" и
еще  черной изолентой.  Подводники  напоминали  пеструю  толпу дервишей  или
бедуинов. Строгой и единообразной  "тропички" уже не существовало. На  ком -
легкая сатиновая  куртка  от  зимнего РБ, на ком -  "разуха", у  кого из под
пилотки  -  бедуинская  накидка из разового  полотенца, да и пилотки,  мягко
скажем, не у всех одинаковые. Командир вообще был в цветастых волчьих трусах
"Ну, погоди!". В общем -  в лучших традициях вечно полураздетой, полуобутой,
полуголодной, полуобученной, но сильной духом и непобедимой Красной Армии.
     -  Дайте  сюда  чайник!  -  рявкнул  старший. К  чайнику  в  это  время
присосался вахтенный офицер, молодой минер. Он с тоской оторвался от носика,
как Христос-младенец от  груди  Божьей Матери,  и  услужливо протянул чайник
старшему.
     Старший  взял  злополучный  чайник  образца  1854  года,  с  ненавистью
посмотрел  на   него,   потом  размахнулся   и  -  бульк!  Пучина  поглотила
историческую ценность. Все с недоумением уставились на единоначальника.