столько же раз нарушал его.
   Наконец все персонажи из сказки про Битти  Белину  лежали  в  питательных
ванночках. Сама Битти Белина сидела, разглядывая темную  комнату  и  смутные
очертания кукольника и идиота. Ее глаза были широко раскрыты. Она отряхивала
себя, как будто была покрыта пылью, хотя ничего подобного не было.
   Кукольник затушил Горн,  вложил  матрицы-диски  в  папку-идентификатор  и
несколько раз, соблюдая определенные интервалы, дотронулся до  ольмезианской
амебы, после чего та растеклась по Горну и обволокла его тонким слоем слизи,
который вскоре стал совершенно незаметным. Пертос повернулся и посмотрел  на
кукол. Его лицо было печальным, большие  глаза  усталыми,  как  у  человека,
взвалившего на себя непосильную ношу.
   - Мне присмотреть за ними? - спросил Себастьян.
   - Да, - отозвался Пертос.  -  Я  пойду  к  себе  на  часок.  Потом  будем
готовиться к представлению.
   Себастьян переставил свой стул поближе к куклам.
   Пертос последний раз оглядел комнату и вышел, держа в руках холистианскую
жемчужину. Пройдя по темному  коридору  в  свою  комнату,  он  опустился  на
постель, изнемогая от страшной усталости, как физической,  так  и  духовной.
Пертос вовсе не  собирался  изображать  Бога-творца.  Он  считал  себя  лишь
оператором устройства, изобретенного вонопо. А  когда  пьеса  заканчивалась,
необходимость снова возвращать маленькие живые существа в небытие  причиняла
глубокую  душевную  боль.  Быть  Богом,  дающим  жизнь,  уже  не  доставляло
удовольствия. Нести смерть хрупким  созданиям,  которые  смотрели  на  него,
зная, что с ними собираются сделать, - вот что иссушало его  душу.  Поэтому,
когда процесс воссоздания заканчивался, на него всегда  нападала  депрессия,
ведь рождение вело только к смерти. Стараясь успокоиться, он снова  и  снова
перекатывал в пальцах жемчужину.
   Серая поверхность этой  живой  драгоценности  медленно  отвечала  на  его
ласку, поглощая тепло его тела, впитывая  энергию,  возникающую  при  трении
камня о тончайший узор  кожи  на  пальцах.  Бледный  жемчуг  всасывал  ее  и
постепенно становился белее. Он то  запасал  энергию,  необходимую  ему  для
поддержания жизненных функций, то возвращал ее, когда получал слишком много.
Этот избыток энергии играл свою роль в странном  симбиозе.  Проникая  сквозь
нервные окончания в кончиках пальцев кукольника, он вымывал из его тела  всю
боль, погружая в легкий транс,  в  котором  смешивались  все  ощущения,  где
зримое казалось запахом, а звук превращался в образ. Жемчужина наполняла его
сознание неземными картинами, перенося  то  в  самое  сердце  звезды,  то  в
другие, еще более странные места, в которых она  побывала  за  время  своего
долгого существования.
   Прежде чем попасть в руки Пертоса,  жемчужина  сменила  тысячи  хозяев  и
могла воспроизвести все  то,  чему  была  свидетельницей.  Она  проникала  в
нервные волокна в мозгу  Пертоса,  воскрешая  его  грезы,  проводя  по  всем
мыслимым  мирам,  населенным  представителями  различных  рас,  и  вместе  с
экипажами невообразимых космических  кораблей  давала  возможность  посещать
тысячи удивительных мест.
   И он принимал все это.
   На какое-то время он забывал, что был своего рода Богом  и  что  рождение
всегда влечет за собой смерть.
   На двух представлениях, которые они давали в  первый  вечер,  было  полно
народу. В зале не оставалось ни одного свободного места. В  общей  сложности