в книге все должно начинаться рождением и заканчиваться смертью. И решил
написать, как все началось.
Тому назад тридцать семь лет, в год ничем иным не примечательный, в
Горьковском родильном доме в Москве случился мертворожденный младенец.
Выбравшись кое-как из некогда укромного и теплого, а ныне разверстого
кровоточащим беззубым зевом, лона, младенец посмотрел на мир, в котором ему
предстояло прожить жизнь, и провис мертвой тряпочкой на акушерской ладони.
Обстоятельство это нимало не смутило сноровистого старичка акушера, у
которого брови лезли в самые глаза, как у барбоса. "А мы сосункам да по
сусалам, " - сказал он строго и щедро отвалил свободной рукой по сморщенному
заду мертвенького. Ребенок дернулся и нехотя, с обидой и жалобой пискнул. Со
словами: "Принимай монашка новобранца! " старик передал няньке мяучащее дитя
и, отирая с бровей пот, пошел добывать следующего младенца из пугающих недр
вздыбленного женского тела.
Когда же он надумал написать, чем все закончилось, позвонили друзья и
сказали, что его знакомая женщина,
женщина, у которой не было детей, родила девочку.
А и не о чем, Симеон, тут докладывать и рапортовать, суд как суд был,
народный. Разве что народу кроме судейских пристяжных да нас горемычных
никого не было. Да и то сказать, это ж тебе не опера краснознаменной пляски,
чтобы народ косяком шел, тут ни поглазеть, ни послушать нечего, одно
заседание. Впрочем, и погода суду нашему не потрафила: под ногами такую
развела слякоть, что не зная броду оно даже и сунуться боязно, а наверх
глянешь, одна мзга заунывная да сизая тянется, и собаки хозяев хороших, знай
себе, по домам сидят, блох щелкают. Однако же добрались, глины комья с
чеботов о скребок счистили и судиться рядиться этаж второй комната
восемнадцать отправились. Чего спрашивали, интересуешься? А что всегда
начальство дознается. Пьете, интересовались пристрастно. Это, отбояриваюсь
я, как умею, только двугорбый без питья обходится, ему на то и горба в
инвентарь определены; я же, как и остальные прочие, оными покамест не
оснащен, откуда и выводы соответствующие соответствуют. Сам же и добавляю,
что полюбопытствовать, мол, позвольте, господа хорошие, отчего это вы все на
питье налегаете, почему, к примеру, питанием моим нетрехразовым не
интересуетесь, раз уж все одно участие в распорядке жизни моей принимаете?
Тут он на меня орлиный свой как метнет из-под колючих. Здесь, говорит,
вопросы задавать моего ума дело, вы же не сочтите за труд ответ на них
держать по всей форме и мере поступления. У самого же от праведности и
гонору плеши поверхность под картузом судейским взопрела, что тебе
балыка-рыбы отрез. Как, удивляешься, знаю, что взопрела да залоснилась,
когда под картузом? Так ведь он же ее то и дело салфеткой из аккуратности
промокал: отполирует до блестящей кондиции и обратно регалией своей
судейской прикроет для осанистости. Что это у тебя, Сим, в животе урчит,
будто бы с голодухи, или это я, обознавшись, своего живота позывные
принимаю? Впрочем, разницы в том великой не усматриваю и уж коли события так
оборачиваются, думаю, пару сэндвичей нам с тобой для пищеварительного
разнообразия соорудить греха не будет. А что сыр от долгого неупотребления
задубел да загустел цветом, ты на то в сердцах не пеняй. Мы его на пару
помурыжим провялим, как следует быть, так что станет он обратно
распрекрасной второй свежести, точно сей тебе час из комбината мяса и молока