организуем; сами толком  вернуться  не можем,  так самих  себя  в  детенышах
возвращаем. Вот так это я, академии уважаемый член, себе понимаю.
     Академик Присыпко мне (не желая  уняться) --  Ну а  как же,  объясните,
господин докладчик, направление мы угадываем, особливо кто книжек не читамши
и фотокарточек не разглядывамши, по какому такому компасу астролябии курс мы
прокладываем в это ваше, как бы поизящнее кхе-кхе выразиться, обетованное?
     Я  им  (авторитетно)  --  А  на  то  механизм   генетической  памяти  и
существует,  что  подсказкой нам да указкой быть. И память  эта, доложу вам,
крепко накрепко в мозгах наших путанных записана еще с древних времен, когда
мы жабами на  карачках передвигались, на брюхах в  пыли пресмыкались, а то и
допереж того, когда гадами в мутной зелени океана томились. Эта память у нас
в  генах записана  поперек  хромосом,  точно  как  слово божье на  скрижалях
каменных,  потому  и  не требуется нам  ни компасов,  ни  иных навигационных
устройств.
     Академик Присыпко мне  (морща лоб стариковский  свой) -- Допустим нашел
ваш, с позволения сказать, скиталец  это самое кхе-кхе искомое,  обетованное
то есть. Ну а дальше что, конец пути получается,  туши  свет, значит, сливай
воду?
     Я им (терпеливо) -- Нет, академии член, не значит. Ибо как добрались мы
до, по вашему верному выражению, искомого и попали в  самые что ни есть кущи
райские,  тут то самое  интересное и  начинается. Возвращения окончательного
хоть и не достигли, кущи-гущи худо-бедно да отыскали. Здесь она, наслаждения
сила,  и  берет свое, хомутает  нас по  рукам  и  ногам да  сама еще  сверху
садится,  и  пускаемся самозабвенно мы  во все  тяжкие,  начинаются  изыски,
тонкости   бесполезные   да  излишества.  То  же  самое  как  с  гравитацией
оборачивается, что не  зря я всуе упомянул; ведь сначала учимся мы на  своих
двоих,  по малолетству кривеньких,  стоять  да  переваливаться,  а  уж потом
удовольствий в прыжках и полетах свободных ищем. А вы говорите, свет туши.
     Профессор Абулаева мне (как вскочит) -- А женщины, женщины как  же! Они
то куда обетоваются.
     Я  им/ей  (примирительно)  --  Никуда  они,  Валентина  Васильевна,  не
деваются, где были там и есть, потому что женщина в себя возвращает, то есть
чтобы мужчина  в нее вернулся  ждет или, формулируя грубо,  наполнения ищет.
Потому и к блужданиям  наклонности большой не обнаруживает,  а где очутиться
изволит, там ей и место, главное чтобы мужчины наличие присутствовало.
     Профессор  Абулаева  мне  (щеки красные, аж  трясутся,  в  глазах блеск
полемический) -- Что ж, значит женщинам  ничего больше  в жизни не нужно как
только  вас -  тут  она,  кажется, хотела  дефиницию  одну  припечатать,  но
удержалась вовремя -- дожидаться. Не много ли чести почета будет, не треснет
ли круглая.
     Я им (ничуть не робея) -- Нет, Валентина Абулаевна, отвечаю, круглая не
треснет, да и речь моя совсем о другом, о любви она. О том, что разными мы в
эту жизнь приходим;  странникам появляются на свет божий мужчины, женщины от
рождения  - им  пристанище. Отсюда и половое вам непонимание,  не  понимание
полов то есть, ибо женщина  для мужчины цели и конец  пути  есть, с кончиков
ушей и до пят весь он этой  целью пронизан, словно навсегда аршин проглотил,
ну и  со своей колокольни  о бабах  то же самое  думает, будто и они  с  тем
аршином внутри по  свету  ходят.  А выходит  напротив, что мужчина  для  них
больше  средство,  пускай  и  главное,  вернуть  себе  то,  чем  с  рождения
обделенные, пустоту заполнить телесную и душевную заодно. Потому и глядим мы