- А разве в городе есть тюрьма?
- Разумеется, - его нижняя губа отвисла и влажно расползлась в
насмешливой улыбке. Негр приподнял солнцезащитные очки и оказался
голубоглазым, как кукла Барби.
- Я не знал.
Тюрьма в этом городе казалась ему лишней. Птицы, например, тут не жили.
Раз он, правда, видел скворца, скакавшего по мостовой. Не обнаружив в небе
своих собратьев, тот, видимо, подумал, что здесь не летают -- не принято --
и отправился скоком. Другого скворца, а может это был тот же самый, он нашел
под стеной небоскреба Джон Хэнкок лежащим на боку со скрюченными лапками.
Наверное разбился об изумительной чистоты зеркальные окна Джона.
Однажды она сказала ему:
- Если не нравится место, можно уехать в другой город или переменить
страну.
Он бросился к карте мира, стал рассматривать землю, рваным блином
распластанную по голубому кафелю океана. Материки, континенты, кляксы
островов. Складки хребтов, паутина границ, полипы полуостровов и мысов.
И ни малейшей надежды на побег.
Китайская мудрость.
После обеда, как принято в китайских ресторанах, им подали по ломтику
апельсина и печенье с записочками внутри. Эти печеньица он больше любил
есть, чем читать, однако же всегда читал. В записке было:
"Мудрый думает не о том, что ему не дано, а том, чего может достичь. "
Он посмотрел вокруг. В зале сновали китайцы с круглыми, как их лица,
подносами; другие такие же китайцы сидели за столиками и ловко, как цапля
таскающая из болта лягушек, цепляли палочками кусочки пищи. Ему казалось,
что это никакие не китайцы, а обычные люди в масках китайцев.
"Где ж вы раньше то были, едрена, " -- вздохнул он, опустив записку в
недопитый чай. Казалось, узнай он эту мудрость раньше, ему бы не пришлось
теперь становиться покойным.
Авторитеты.
Что примечательно, она никогда не спорила,
никогда и ни с кем.
Очарование было ее аргументом,
неоспоримым и окончательным.
Медицина.
Одна знакомая, специалист по реабилитации речи, сказала ему как-то, что
влюбляться полезно. Он влюбился.
Это было, как после обширного инсульта получить второй еще обширнее.