Но  были ли это искорки живого  интереса или же всего лишь  отблески  свечи,
Дворецкий,  конечно же, не  знал. Его монолог, так и не нарушивший не единым
звуком  тишину ночи,  закончился  на  рассвете,  когда первые лучи встающего
солнца осветили Инфанту сладко спящую в большом  кресле. Дворецкий понимающе
усмехнулся и погасил свечи.
     За завтраком, который  в этот  день  был  заказан Инфантой  значительно
позже  обычного,  она отложила  в  сторону  свой любимый десерт  и  поманила
Дворецкого пальцем.
     -  Большое спасибо  за рассказ. Я,  конечно, поняла не  все,  но то что
смогла - было очень интересно. - И мило улыбнувшись она прошептала ему почти
на ухо: "Пожалуйста, извини меня, что я заснула!"
     На следующую  ночь все повторилось вновь. А  затем еще  и еще, и вскоре
Инфанта уже вполне сносно понимала истории Дворецкого и  перед ее  мысленным
взором, разрывая ночную тьму, сходились в  смертельной схватке  Добро и Зло,
рождались и  умирали короли  и  королевства, гремели  праздничные  салюты  и
шумели  роскошные балы.  А  Дворецкий, усаживаясь  каждую  ночь  у свечи,  с
недоверием прислушивался  к  сладкому, томящему  душу  чувству,  которое он,
казалось, уже  давным-давно забыл.  С  каждым разом он старался рассказывать
все  более  и  более интересные истории  и безмерно радовался  в  те  редкие
моменты, когда Инфанта заразительно смеялась,  правильно поняв его шутки. Но
пытаясь  поведать ей  о  самом  важном  в  своей  жизни,  Дворецкий поневоле
усложнял свои повествования. Ну разве можно так просто объяснить, что  такое
страх смерти  и  тревога  за друзей, как сладок и как горек бывает последний
поцелуй, что такое рыцарская честь и преклонение перед любимой. Может кто-то
и мог донести это все в двух  словах,  да только не Дворецкий.  И он стал  с
грустью замечать, что не  смотря на все его старания Инфанта  стала засыпать
все  раньше и  раньше.  А  через неделю  после  приезда  Короля,  заехавшего
проведать любимую дочь, Дворецкий и вовсе  не нашел заветной свечи. Он давно
уже с потаенным страхом  ожидал этого  момента и теперь лишь молча наблюдал,
как  перерастает  в  беспощадную   боль   и  обиду  та   волшебная  нежность
переполнявшая  его  в  последнее  время. Решив, что он  наскучил,  Дворецкий
тяжелой шаркающей походкой вышел из залы.
     И невдомек  ему было, что Инфанта просто  устала от  бессонных  ночей и
сейчас видит сны в своих покоях, неловко откинувшись в кресле и крепко держа
в руке  изящный подсвечник с  припасенной для сегодняшнего  рассказа свечой.
Свеча  мерно  горела  до  того  самого момента, когда  Инфанта,  ослабев, не
выронила  ее  на  ковер, по  которому  огонь  мгновенно  разбежался  по всем
комнатам.
     Инфанта проснулась от удушливого дыма  и  жадных языков пламени лижущих
ее  кресло.  Она  едва не  задохнулась  от  этого  дыма  и внезапного  ужаса
захватившего разум, но в тот же миг чьи-то сильные руки грубо сдернули ее  с
кресла и понесли сквозь пламя.  Ей было безумно страшно, но Инфанта сама  не
знала, чего  же  она  больше боится  - этих властных рук или  жестокого, все
поглощающего огня.  Но  тут тот, кто ее нес не  смог  увернуться от внезапно
вырвавшегося из  соседнего коридора огненного фонтана  и страшный рев пожара
прорезал дикий, пронзительный крик боли, и на Инфанту остро пахнуло паленным
мясом. Она вздрогнула и потеряла сознание.
     Инфанта пришла в себя во  дворе замка, окруженная взволнованной толпой.
Никто  не  видел ее  спасителя  и  только  отец,  пробившийся  к ней  сквозь
суетящихся  слуг,  успокоил  ее, сказав,  что непременно  прикажет разыскать