у другого зверья, и они так прыгали и хохотали, что я забивался в самый
угол - в углу шевелилась медвежья шуба, глухо охала в темноте шкафа, ведь
все происходило в шкафу, пока не высыпалось на улицу - тут-то и пошел
гулять мороз! Легкой походкой пробежал по нашим спинам, будто по полю
цветущего льна - и все в ужасной темноте, где лишь по звенящим стрелам
можно догадаться, что сражение не окончено - домашнее тепло испарялось
легко и проворно, оставляя нас одних на твердой шкуре - среди черной
поземки, в черных сугробах, где опавшие листья, словно лапки ящериц,
тянутся кверху, там кружит огромный осиновый лист, тучи беседуют с ним, а
он опускается к нам, зависая над каждой крышей. Все спали. И никто не был
одинок.

                                
                   Она вплывала, не спеша,
                   В мой синий сумрак, темный угол.
                   И тихо вскрикнула душа,
                   Впустив ее под гулкий купол.

                   Я для нее искал слова,
                   Перебирал немые пряди.
                   Она их слушала едва,
                   Задумчиво и нежно глядя.

                   В ее нечаянном пути
                   Задержка здесь была ошибкой.
                   Часы пробили. Ей идти.
                   Hи сном, ни вздохом, ни улыбкой...

                   А мне оставила она,
                   Hе пожелав со мной проститься,
                   Изломанные ветви сна
                   Hа полусогнутой странице.

(стихотворение написано Сергеем Бродягой, три года назад, в сентябре)

                                
      Первое, что мы увидели, открыв глаза, был "ладожский волк" (звание
чуть ниже морского): беднягу штормило, он пытался закрепить канат,
брошенный ему с нашего теплохода, и при этом едва не падал в воду, во рту
его тлел "бычок"; капитан "Гагарина" кричал в рупор: "Hу ты, не умирай!", а
англичанин с верхней палубы недоуменно переводил глаза с "волка" на
смеющихся паломников.
      Паломничество на Валаам. Мы примазались, а остальные были настоящие -
художники из Москвы, муж и жена (он - безымянный иконописец, она - Мария
Вишняк), православные поляки из-под Белостока, среди которых - отец
Василий, напоминающий из-за своего брюшка некий музыкальный знак. Мария с
первой же минуты непрерывно писала пейзажи, и они два дня сохли по всей
каюте (она успевала схватить все: мимолетное движение облаков, лодки с