- Вино, - сказал он и подтолкнул ногой пустую бутылку с пестрой
этикеткой.
- Тима, что с ним? - тихо спросила Алена.
- Очухается, - проворчал Сорока, незаметно ощупывая левый бок, там все
сильнее саднило. Куртка под мышкой была влажной и распорота. Когда Алена
отвернулась, чтобы идти к выходу, он взглянул на ладонь: кровь!
Сквозь зубы тихонько чертыхнулся: опять зацепили! Алена тут же
повернулась к нему и обеспокоенно заглянула в глаза.
- Ты что-то сказал? - спросила она и, не удержавшись, снова метнула
быстрый взгляд на неподвижную фигуру на полу.
- Я подумал, что могло бы случиться, если бы я опоздал, - сказал
Сорока и внутренне содрогнулся: он бы себе этого никогда не простил.
- Я не такая уж беззащитная. Я скорее бы умерла, чем... - ответила она
и передернула плечами. - Уйдем отсюда, Тима?
- Я так и знал, что у вас все в порядке, - возбужденно сказал Гарик,
появляясь перед ними. - А этот жулик из комиссионки сбежал,.. Поглядел бы
ты, как он с сосной поцеловался!
- И ты здесь? - удивленно уставилась на него Алена.
- Я-то ладно, а вот ты на чужой даче что делаешь? - подковырнул Гарик.
- Задала нам работку!
- Дай я тебя поцелую! - улыбнулась Алена, и, приподнпявшись на носках,
чмокнула его в щеку.
- Ты что делаешь? - с притворным ужасом воскликнул Гарик. - Погляди на
Сороку. Он бледный как смерть... от ревности!
- Погляди, что с этим... - кивнул тот на затемненную комнату.
- Без жертв не обошлось? - ухмыльнулся Гарик и прошел в комнату.
Немного погодя оттуда послышался его голос: - Один изуродованный труп
обнаружен на полу... Личность убитого опознать не удалось... Да вставай ты,
гнида! - ругнулся он. Послышалась возня, раздался стон.
- Окати его из ведра, - посоветовал Сорока и, вытирая о брюки руку,
вышел вслед за Аленой из этого проклятого дома. В левом боку противно
саднило. Здесь, на улице, он почувствовал, как теплые капельки медленно
скатываются из-под мышки по боку куда-то вниз, к бедру. Судя по всему, рана
неглубокая, поверхностная, иначе бы кружилась голова и он уже почувствовал
бы слабость.
Посадив Алену в машину, он вернулся в дом. Вместе с Гариком втащил
Садовского в освещенную комнату, у газовой плиты нашел цинковое ведро с
водой и с размаху вылил ему на голову. Боб зашевелился, с трудом разлепил
вспухшие веки и застонал. Глаза у него были мутные с поволокой. Он
бессмысленно переводил взгляд с Сороки на Гарика и с трудом шевелил
разбитыми, вздувшимися губами. Что он шептал, было не разобрать, да Сорока
и не вслушивался. Перешагнув через его разбросанные на полу ноги, он с
нескрываемым отвращением сверху вниз посмотрел на своего врага.
- Здорово ты его отделал... - заметил Гарик, тоже глядя на мокрого,
взъерошенного Боба.
- Глеб... - пробормотал Садовский.
- Твой дружок тю-тю! - присвистнул Гарик. - Гарун бежал быстрее
лани...
- Бросать его здесь одного нельзя, - проговорил Сороока.
- Что ему будет? - беспечно ответил Гарик. - Проспится, протрезвеет и