без дна.  И  снова  его  пальцы  ловко  забегали  по  неровной поверхности,
тщательно ощупывая каждую вмятину, раковину.
     - Тебе бы детским врачом быть, - наблюдая за ним, сказала Алена. - Или
доктором Айболитом.
     - Ты знаешь,  мне все чаще в голову приходят такие мысли:  все,  что с
нами происходит,  все,  что мы переживаем и чувствуем,  - все это  когда-то
было, есть и будет.  Все,  короче говоря, в нашей жизни повторяется... - Он
поставил сосуд на место и погладил каменный топор. - Только вместо каменных
орудий появились  умные  механизмы.  Как-то  быстро  и  прочно вошел в наше
сознание космос...  А  вот  комплекс  всех  тех  человеческих  чувств,   те
таинственные гены,  что  заложила  природа  в нас,  почему-то не изменяются
столь стремительно,  как прогресс,  техника.  Мы влюбляемся,  как и раньше,
страдаем точно так же,  как страдали Ромео и Джульетта.  Ну, может быть, не
так возвышенно...  Ревнуем, как Отелло... Все шекспировские страсти присущи
и нам, современным людям...
     - Это хорошо или плохо? - спросила дочь.
     - Я думаю, что хорошо, - ответил отец. - Иначе, если верить фантастам,
человек превратится в мыслящую машину, которой чужды будут все человеческие
эмоции. И  тогда  он утратит самое главное - умение удивляться себе,  миру,
жизни, чувствовать прекрасное. Даже страдая, человек живет. А если он будет
только трезво математически мыслить, - он будет не жить, а существовать.
     - Я и не знала,  что ты романтик...  - удивленно  посмотрела  на  него
Алена. - Романтик с математическим уклоном.
     - Вот оно -  веяние  нашей  эпохи,  -  улыбнулся  отец.  -  Не  просто
романтик, а романтик с математическим уклоном...  Выходит,  фантасты правы:
постепенно мы начинаем превращаться в мыслящие машины?
     - Если будешь так много работать, обязательно превратишься, - заметила
Алена. - Скорее бы ты свою докторскую защитил!
     - Через двадцать дней защита, - вздохнул отец.
     - Волнуешься?
     - Я ведь мыслящая машина, что мне волноваться, - усмехнулся отец.
     - Переживаешь, папа, я же вижу, - засмеялась Алена.  - Скоро будешь ты
ученым... Молодым   красивым  профессором...  И  в  тебя  будут  влюбляться
студентки...
     - А что, и такое бывает? - удивился отец.
     - Папа, ты совсем ребенок! - рассмеялась Алена.  - Все студентки перед
каждой сессией влюбляются в красивых и некрасивых профессоров...
     - Спасибо, что предупредила, я теперь буду осторожен...
     Снова зазвонил телефон.  Алена поморщилась,  будто у нее зуб схватило.
Отец взглянул на нее, быстро вышел из комнаты. Было слышно, как он спокойно
спрашивал в трубку:
     - Я вас слушаю? Наверное, испорчен автомат... Позвоните, пожалуйста, с
другого телефона.
     Алена стояла у полок и разглядывала глиняный  черепок,  почерневший  с
одного края.  Лицо  у нее было сосредоточенное,  будто она и впрямь глубоко
заинтересовалась этим обломком минувших эпох.
     - Ты хоть знаешь, что это? - возвратившись, спросил отец.
     - Наверное, осколок от тарелки или кувшина. Неужели это так важно?
     Он забрал у нее черепок, провел пальцем по пупырчатой поверхности.
     - Примерно пять-шесть тысяч лет назад где-то на берегу  быстрой  речки