не выйти. В ожидании Сары он слонялся по кухне, прятался в коридоре у  двери
ее комнаты, заглядывал по  вечерам  в  телевизионную,  то  и  дело  совершал
прогулки вдоль  обрыва  -  в  час,  когда,  по  его  предположениям,  у  нее
заканчивались  занятия;  при  этом  он   старательно   репетировал   радость
негаданной встречи. Он покупал ей подарки и почти сразу же выкидывал, считая
негодными и недостойными ее; он ежечасно причесывался и брился по  два  раза
на дню (в том числе и ноги, хотя их он брил не ради Сары). Но большую  часть
дня Роберт просто сидел у себя  в  комнате  в  полном  безделье  и  невидяще
смотрел на стену; его разум превратился  в  киноэкран,  на  котором  крутили
самые мучительные сцены - вот он гладит ее волосы, вот впервые  робко  берет
ее за руку, вот проводит губами по безупречному изгибу ее  уха,  вот  целует
нежный пушок у нее на шее. Много дней Роберт  убеждал  себя,  что  во  время
следующей встречи любовь внезапно и стихийно прорвется неудержимым излиянием
чувств.
   Имелась, однако, одна сложность. Сара, судя по всему,  исчезла.  Ни  один
обитатель дома не помнил, чтобы она  появлялась  в  последнее  время,  а  по
словам  миссис  Шарп,  жены  смотрителя,  ее  постель  всю  минувшую  неделю
оставалась нетронутой.
   Когда утекло восемь дней, Роберт понял, что  больше  не  выдержит:  нужно
наконец выйти из дому и поискать Сару в  студгородке.  Однако  полтора  часа
утомительных поисков в библиотеке, Центре искусств  и  здании  студенческого
союза не дали ровным счетом ничего, и тогда он сел на автобус  до  города  и
отправился в единственное  место,  куда  может  забрести  студент  ненастным
субботним утром - в  кафе  "Валладон".  Там  Роберт  обнаружил  лишь  одного
посетителя, своего старого приятеля Терри - тот сидел в  углу,  раскидав  по
столу черновики реферата.
   Человек,  впервые  заглянувший  в  кафе  "Валладон",  наивно  предполагал
увидеть нечто поистине французское и изысканное - сплошь cafi noir и pain au
chocolate .  Но  вместо  французской
изысканности видел сосновые  столы  и  скамьи,  старые  молочные  бутылки  в
потеках  свечного  воска,  стены,   украшенные   старинными   навигационными
инструментами,  да  многочисленные  ряды   книг,   купленных   на   развалах
букинистов. Еще  посетитель  обнаруживал  толстые  и  малосъедобные  овсяные
лепешки, куски грубого хлеба с ломтями чеддера или жареной ветчины, огромные
кружки с черным кофе и сладким фруктовым чаем. Больше всего кафе  "Валладон"
смахивало на сумрачную пещеру. За стойкой сидел Слаттери, который не  спешил
обслужить нового посетителя - пока не дочитает фразу в очередном философском
трактате. Надо заметить, обычно в  кафе  протекала  куда  более  напряженная
светская и интеллектуальная жизнь, чем та, которую олицетворял сейчас Терри,
тощий  и  бледный  студент  с  серьезным  лицом,   будущий   специалист   по
кинематографу.  При  появлении  Роберта  он  поднял   взгляд   и   обозначил
приветствие, дернув вверх на три  четверти  пустой  кружкой  и  пробормотав:
"Тебе того же?". После чего вернулся к созерцанию своих бумаг.
   В этом семестре Роберт нечасто  виделся  с  Терри  и,  вернувшись  к  его
столику с полной  кружкой,  обратил  внимание,  что  выглядит  приятель  еще
болезненней и  бледней  обычного.  Глаза  у  Терри  опухли,  он  маниакально
покрывал строчками листы бумаги, каждые двадцать-тридцать секунд  прерываясь
на  гигантский  зевок,  отчего  вся  его  жизнедеятельность   на   мгновение
приостанавливалась. Терри,  как  стало  известно  Роберту  за  два  года  их
знакомства, не выносил солнечного света и чувствовал себя комфортно только в