Когда Роберт наконец покончил с бритьем, вода в ванне совсем остыла.  Как
обычно, самое нелюбимое место - шею и кадык - он оставил  напоследок.  Воду,
мутную от мыла и грязи, теперь усеивали  черные  волосы.  Он  сполоснул  под
краном бритву, смывая последние волоски. За  стенами  Эшдауна  взвыл  ветер;
Роберт глубже погрузился в остывшую воду, чтобы хоть немного  защититься  от
лютого холода ванной комнаты, которая по  какой-то  нелепости  была  на  том
этаже самым большим и просторным помещением. Он  еще  раз  задумчиво  провел
бритвой по щекам, затем высунул ногу из воды и  с  отвращением  осмотрел  ее
тусклую, как у ершика для чистки курительной трубки, белизну. Голень и бедро
были облеплены прямыми  гладкими  волосами.  Задумавшись  на  мгновение,  он
поднес лезвие к участку над коленом и принялся скрести.  Вскоре  расчистился
небольшая площадка размером в два квадратных дюйма.
   Поначалу бритье ног показалось  ему  занятием  увлекательным,  но  вскоре
превратилось   в   чисто   механическую   процедуру.   Роберт   больше    не
концентрировался на мягких скребущих движениях бритвы и праздно размышлял  о
том о сем. Сначала он думал о Мюриэл. На памяти Роберта  в  семье  жило  три
кошки, но Мюриэл была его любимицей - самая ласковая и нежная из всех. И все
же Роберта поразила и отчасти устыдила собственная реакция на известие о  ее
смерти. Он не сомневался, что Сара заметила  его  слезы.  Должно  быть,  она
теперь презирает его. Именно об этом неизменно твердил ему  отец,  когда  он
плакал: "Если в таком виде тебя увидит женщина, она станет  тебя  презирать.
Женщины не любят слабых мужчин. Тебе требуется уважение. А  плакс  никто  не
уважает". Эти слова отчетливо звучали у него в голове -  именно  так  с  ним
разговаривал отец: пренебрежительно и неумолимо.
   Но судя по всему, Сара его вовсе не презирала. Возможно, она ничего и  не
заметила; вероятно, ее слишком занимали собственные проблемы. Странная с ней
случилась история - этот человек, оскорбивший ее на улице. Роберт  надеялся,
что  происшествие  больше  не  тревожит  Сару.  У  нее  такие  милые  глаза:
металлического  оттенка,  голубые  с  серым.  Странные  глаза,   в   которых
одновременно сквозят и душевность, и рассудочность.
   Роберт пользовался безопасной бритвой, и боль, пронзившая икру, заставила
его вздрогнуть от  неожиданности.  Порезался  он  довольно  сильно:  в  воду
побежала струйка крови. Вопреки ожиданиям, бритье  ног  оказалось  вовсе  не
расслабляющей и приятной  в  своей  бездумности  процедурой  -  определенное
внимание все-таки требовалось. Но все равно занятие приносило  ему  глубокое
удовлетворение, какое-то ощущение  правоты  содеянного.  Роберт  никогда  не
видел смысла в волосатых ногах. Он спрашивал всех своих  подружек,  что  они
думают по этому поводу, и с изумлением  слышал,  что  волосатые  ноги  очень
привлекательны. Тем лучше, думал Роберт, но расценивал их тягу  к  волосатым
ногам как некое извращение.
   Он почти закончил с бритьем, остались только лодыжки, но с ними  придется
повозиться.  Поэтому  сначала  лучше  немного  передохнуть.   Роберт   снова
погрузился в серую воду, густо покрытую темными волосками, и некоторое время
рассеянно разглядывал грязные, в трещинах кафельные  плитки.  Они  напомнили
ему о школьных душевых, что навеяло еще одно неприятное воспоминание:  общие
душевые, насмешки, сравнения украдкой…
   Роберт провел в ванной больше часа: вполне достаточно, чтобы  Сара  вышла