собора и от Грихенштрассе и Зоммерфельдштрассе прошел до плохо  освещен-
ного участка с церковью иезуитов, осаждаемый, как всегда после  трудного
дня, словами, выпадавшими из пустоты, множась,  подобно  пляшущим  перед
бессонными веками искорками, например слово "Трапезунд", из которого по-
лучалось "трап", "раунд", "урна", "уран", "тур", "раут", пролив Зунд и с
небольшим изменением - знойный ветер, что иногда дул в Мендосе41 и в его
детстве. Привыкший к этим следствиям своей работы, Хуан  остановился  на
углу, ожидая, что же еще выскочит из ларца "Трапезунд". Не хватало "пру-
да", но он появился после "трупа", который был последней искрой, изверг-
нутой угасавшим словом. На Грихенштрассе, как и следовало ожидать,  нес-
колько человек еще бродило в поисках "Keller"42, чтобы выпить и  попеть;
Хуан пошел дальше, останавливаясь в порталах,  куда  его  всегда  влекла
возможность более потаенного общения, полумрак, зовущий выкурить сигаре-
ту и пройти во двор, - порталы старой Вены ведут во  внутренние  мощеные
дворцы, где обычные для барокко открытые галереи вдоль этажей похожи  на
темные ложи заброшенного театра. Постояв под сенью одного из многих пор-
талов (Haus mit der Renaissance Portal 43 - поясняла непременная в таких
случаях таблица, и это было так нелепо, а впрочем, надо же эдилам что-то
прицепить, раз этот дом - исторический памятник; неразрешимая  проблема:
описывают то, что громогласно само себя определяет, как почти все карти-
ны в музеях: женский портрет, стол и яблоки с табличкой "Натюрморт с яб-
локами", а теперь, судя по последним вестям от Поланко и  Марраста,  еще
портрет врача, державшего стебель hermodactylus tuberosis, разумеется, с
соответствующей табличкой, и, как превосходно сказал однажды мой  сосед,
в этом смысле было бы вполне логично, чтобы люди ходили по улицам с таб-
личкой "человек", трамваи - с табличкой "трамвай", улицы имели бы огром-
ные таблицы "улица", "тротуар",  "мостовая",  "угол"),  Хуан  направился
дальше без определенной цели, пока не дошел до Дома с  василиском,  где,
разумеется, также была табличка "Basilisken Haus", там он немного посто-
ял, покурил и подумал о последних вестях от Поланко, и особенно о  заме-
чательной новости, что глыба антрацита для Марраста уже едет во Францию.
Поланко эту новость несколько раз подчеркнул, словно Хуана так уж  инте-
ресовали известия, касающиеся Марраста.
   Меня всегда привлекали василиски, и было очень  приятно,  что  в  эту
ночь тут рядом был старинный дом с барельефом василиска,  кругом  лапки,
колючки и все прочее, чем снабжают василисков, когда они попадают в руки
художников. Совсем он был не похож на маленького, простенького василиска
Элен, на брошь, которую Элен надевала лишь изредка, по ее словам,  васи-
лиск чувствителен к краскам (и когда она это говорила - а она всегда так
отвечала Селии или Николь, если те спрашивали у нее про  брошку,  -  мой
сосед и я примечали, как она улыбалась, слушая наши объяснения, что  это
свойство хамелеона, а не василиска), точно так же как маленький василиск
Элен сильно отличался от того, который был у месье Окса на его  серебря-
ном перстне, от зеленого  василиска,  непонятно  как  поджигавшего  себе
хвост. Вот так в ту ночь венские улицы  привели  мне  василисков,  иными
словами - Элен, подобно тому как в древнем, затхлом воздухе, словно  ис-
ходившем из каменных порталов, всегда ощущалась  Блютгассе,  и  в  таком
случае мое воспоминание о месье Оксе, возможно, было навеяно не  столько
Домом с василиском, перенесшим меня к нему через брошь Элен, но куклами,
поскольку куклы были одним из  знаков  графини,  когда-то  обитавшей  на