ток, он на тебя, братец, и бровью не поведет.
   - Foutez-moi la paix38, - попросил Марраст, который  предпочитал  ду-
мать о ласточках на свой лад и уже некоторое время слышал, как они  пос-
вистывают над островом Сан-Джорджо, куда он столько  раз  переправлялся,
чтобы посмотреть с другого берега лагуны на Венецию в золотистой  закат-
ной пыли, беседуя с Николь о Бароне Корво и в особенности о Тернере, ко-
торый вовсе не был так неизвестен во Франции, как  полагал  м-р  Уитлоу.
Что там Николь, все сидит тихонько в "Грешам-отеле"?  Закончила  ли  она
рисовать сцену встречи Мерлина с лепракаунами, помнит  ли,  что  сегодня
Марраст должен повести ее в музей, о котором в эти дни было столько раз-
говоров? Возможно, что нет, даже наверное нет; остров  Сан-Джорджо,  без
сомнения, далек от образов ее отвлекающего занятия, ностальгические вос-
поминания - это его доля, а Николь оставляет себе тоску  вне  времени  и
предметов, туманную завесу, которая должна оградить ее от  воспоминаний,
а может, и от надежды, но, во всяком случае, от ласточек.
   - Вон место освобождается, - сказал Калак, - толстуха с челкой  соби-
рается выходить.
   - Нам тоже пора, - сказал я. - Мы совершенно заплутались  среди  этих
треклятых ласточек. Ни у кого нет плана метро?
   Мы вышли на Суисс-Вилледж и пересели на северную линию в  направлении
Вест-Энда. Нашей целью было встретиться с лютнистом,  который  учился  у
меня французскому и ждал меня, чтобы спрягать глаголы на "er" да  кстати
позавтракать (de-jeu-ner) пресловутым пирогом с мясом и почками, беседуя
об Уильяме Б„рде с Калаком и Поланко, которые пользовались случаем, что-
бы усваивать английскую фонетику и интонацию. Поланко, видимо,  подгото-
вился, потому что на этом участке пути он пустился в рассуждения о ладо-
вой музыке, в которой, похоже, разбирался неплохо -  во  всяком  случае,
когда Остин отсутствовал, а при Остине мы замечали, что  он  о  вопросах
акустики благоразумно помалкивает.
   - Вы заметьте, что в "Le martyre de Saint Sebastien"39 ладовая музыка
сочетается с византийским духом, - говорил Поланко.
   - Они млекопитающие, - настаивал Калак, интересовавшийся, кстати, не-
кой машинисточкой с торчащими грудками.
   Потом я расскажу Николь, что эта фраза Поланко вдруг привела  мне  на
память Элен, и я, вообще-то мало думавший об Элен, вспомнил, что в  пре-
дыдущую ночь, меж двумя снами и смутным бормотанием спящей Николь, у ме-
ня было словно бы видение: Элен, привязанная к дереву и пронзенная  мно-
гими стрелами, маленький святой Себастьян с курчавыми темными волосами и
ртом, в очерке которого чувствовалась мелочная жестокость, чего  никогда
не замечаешь в линиях рта Николь и что ей бы так пригодилось в  жизни  и
со мною, особенно со  мною.  Когда-то,  совсем  юным,  я  знал  наизусть
большие куски этой поэмы, и особенно тот отрывок, когда кажется, что все
сосредоточилось вокруг поразительного стиха: "J'ai trop d'amour sur  les
levres pour chanter"40, который теперь возвращал мне, вместе  с  образом
пытаемой Элен, совет ложных богов, время, когда Себастьян  плясал  перед
императором и сама жизнь воспринималась как бесконечный танец, пока  все
эти женщины, и статуи, и стихи не застыли в прошлом навсегда в тот день,
когда мои глаза встретились с глазами Николь на улице в Пасси  и  я  по-
чувствовал, что эта женщина - первая, которая поистине пляшет для  меня,
а я для нее, и все же я увидел во сне Элен, привязанную к дереву,  а  не