- Пока не окажешься в Париже, - сказал я. - Через неделю-другую начи-
нается ностальгия по Риму или по Нью-Йорку, дело известное.
   - Не надо безличных оборотов. Ты имеешь в виду меня и,  конечно,  еще
Хуана и Калака.
   - О, Хуан! У Хуана это просто профессиональное извращение, он  полиг-
лот-бедуин, прожженный переводчик. Но у Калака и у тебя  это,  по-моему,
симптом чего-то другого, некоего taedium vitae21.
   - Чтобы бороться с этим taedium, - сказала Николь,  подымаясь,  -  ты
мог бы показать мне портрет, который тебя так интересует в эти дни. Ско-
ро уже четверть пятого.
   - Четверть пятого, - повторил Марраст. - Наверняка мы опоздаем. Лучше
отложим на завтрашнее утро, я думаю, завтра там соберется несколько ано-
нимных невротиков, изучающих растение. Поверь, готовятся  большие  собы-
тия.
   - Которые нас здорово позабавят, - сказала Николь.
   - Разумеется. Я тебе рассказал про Гарольда Гарольдсона?
   - Совсем немного. Расскажи еще.
   - Лучше уж завтра в музее, под сенью загадочного растения.
   - Мы все откладываем на завтра, Map, - сказала Николь.
   Марраст подошел к ней, сделал неопределенный жест, который завершился
тем, что он погладил ее по голове.
   - Что делать, дорогая? Я, во всяком случае, еще имею  глупость  наде-
яться, что завтра, возможно, будет Другим. Что мы проснемся  по-другому,
что будем приходить повсюду вовремя.  Я  говорил  тебе,  мне  приснилась
Элен? Странно, этот сон был более реален, чем весь нынешний день.
   - Я знаю, Map, - сказала Николь будто откуда-то издалека.
   - И заметь, пробуждаясь от сна, я все так ясно увидел:  эту  робость,
нерешительность, когда правду чуешь вот здесь, всем нутром,  ту  правду,
от которой потом, открыв глаза, мы отнекиваемся. В этот момент я дал те-
бе имя, оно очень тебе подходит и очень верное: недовольная.
   - Недовольная, - повторила Николь. - Да, теперь  вспоминаю,  канал  в
Венеции, виллы Палладио. История узницы в одной из вилл, лестницы  среди
деревьев. Да, Map. Но что я могу поделать, Map?
   Когда она называет меня "Map", это обычно нас сближает, но теперь по-
хоже на вынужденную взятку, и мне больно. Я не могу удержаться, чтобы не
взять ее руку и не приложить ладонью к своему лицу, этакая  направляемая
ласка, экскурсия, в которой все предусмотрено заранее - чаевые,  входные
билеты, плата за жилье и питание. Рука покорно  позволяет  себя  водить,
скользит по щеке и падает на юбку Николь, сухой лист, мертвая ласточка.
   - Это объяснение не хуже и не лучше других, - сказал я ей. -  Случай-
ная встреча на вилле Палладио с женщиной, которая вдруг обнаружила,  что
не любит меня. На первый взгляд здесь как будто  недостает  пресловутого
анатомического стола, но, если вдумаешься, он тоже есть, еще бы  ему  не
быть.
   - О нет, Map, - говорит Николь. - Пожалуйста, не надо. Map.
   - Я так хорошо помню, ты вдруг погрустнела. Это было при полном свете
дня, мы ехали в Мантую посмотреть на гигантов Джулио Романо, я  услышал,
что ты тихонько плачешь, и стал тормозить, я помню каждую минуту и  каж-
дый предмет, слева был ряд красных домов, я затормозил, хотел посмотреть
на твое лицо, но в этом не было надобности, все казалось  настолько  яс-