другое, это совершенно очевидно. Расскажи, Телль.
Что всех нас спасает, так это потаенная жизнь, имеющая мало общего с
повседневной и астрономической, подспудный мощный поток, не дающий нам
разбрасываться в попытках конформизма или заурядного бунта, это как бы
непрерывная лавина черепах, чье противостояние быту никогда не прекраща-
ется, потому что движется она в запаздывающем темпе, едва ли сохраняя
какую-то связь с нашими удостоверениями личности, фото в три четверти на
белом фоне, отпечатком большого пальца правой руки, с жизнью как с
чем-то чужим, но о чем все равно надо заботиться, как о ребенке, которо-
го оставили на вас, пока мать занимается по хозяйству, как о бегонии в
горшке, которую надо поливать два раза в неделю, только, пожалуйста,
лейте воды не больше, чем один кувшинчик, а то бедняжка у меня чахнет.
Бывает, что Марраст или Калак смотрят на меня, как бы спрашивая, что я
тут делаю, почему не освобождаю пространство, которое занимает мое тело;
а иногда так смотрю на них я, а иногда Телль или Хуан, и почти никогда
Элен, но иной раз и Элен, и в таких случаях мы, на которых смотрят, от-
вечаем на такой взгляд индивидуально или коллективно, словно желая уз-
нать, до каких пор будут на нас так смотреть, и тогда мы ужасно благо-
дарны Сухому Листику, на которую никогда не смотрят, и тем паче она не
смотрит, наивно дающей знак, что пора на переменку и за игру.
- Бисбис, бисбис, - говорит Сухой Листик, восхищенная тем, что может
говорить.
Людям, вроде г-жи Корицы, никогда не понять приступов ребячливости,
которые обычно вызываются подобными взглядами. Почти всегда, после реп-
лики Сухого Листика, игру затевает мой сосед. "Ути, ути, ути", - говорит
мой сосед. "Ата-та по попке", - говорит Телль. Больше всех горячится По-
ланко. "Топ, топ, ножки, побежали по дорожке", - говорит Поланко. Так
как все это обычно происходит за столиком в "Клюни", некоторые посетите-
ли явно начинают нервничать. Маррасту становится досадно, что люди так
негибки, и он немедленно повышает голос. "Вот я вам зададу", - говорит
Марраст, грозясь пальцем. "Бисбис, бисбис", - говорит Сухой Листик.
"Ути, ути", - говорит мой сосед. "Бу-бух", - говорит Калак. "Топ, топ,
ножки", - говорит Поланко. "Бу-бух", - настаивает Калак. "Тюк, тюк,
тюк", - говорит Николь. "Ути, ути", - говорит мой сосед. "Гоп, гоп,
гоп", - с восторгом говорит Марраст. "Бисбис, бисбис", - говорит Сухой
Листик. "Гоп, гоп", - настаивает Марраст, который всегда стремится затк-
нуть нам рот. "Ути, ути", - говорит мой сосед. "Ата-та по попке", - го-
ворит Телль. "Бу-бух", - говорит Калак. "Гоп, гоп", - говорит Марраст.
"Агу-агусеньки", - говорит Николь. На этой стадии беседы часто случает-
ся, что мой сосед вынимает из кармана клеточку с улиткой Освальдом, по-
явление еще одной персоны встречают бурными изъявлениями радости. Доста-
точно поднять проволочную дверцу, и Освальд предстает во всей своей
влажной невинной наготе и начинает прогулку по галетам и кусочкам саха-
ра, разбросанным на столе. "Ути, ути", - говорит мой сосед, поглаживая
ему рожки, что Освальду совершенно не по вкусу. "Бисбис, бисбис!" - вык-
рикивает Сухой Листик, для которой Освальд вроде сыночка. "Тюк, тюк,
тюк", - говорит Телль, изо всех сил стараясь приманить Освальда к себе.
"Бисбис, бисбис!" - кричит Сухой Листик, протестуя против такого иска-
тельства.