сгустилась до осязаемости, стала неким податливым  и  уютным  веществом,
приятным для утомленных глаз Элен. Какое-то время она без особого  инте-
реса ждала возвращения Николь, полагая, что та либо ищет  уборную,  либо
вышла в тамбур поглядеть на убогий пейзаж с кирпичными зданиями и  стол-
бами высоковольтных линий, но Николь не вернулась, как не вернулись  Се-
лия и Остин, и Элен все курила, смутно и равнодушно отмечая в  уме,  что
остались с нею только Хуан да Сухой Листик - Сухой  Листик  была  скрыта
спинкой скамьи, а тень Хуана иногда двигалась, чтобы взглянуть в одно из
окон, и, только когда темнота совсем размыла очертания вагона, Хуан мол-
ча сел на скамью напротив.
   - Они забыли Сухой Листик, - сказала я.
   - Да, бедняжка осталась там, в углу, будто ее потеряли, - сказал  Ху-
ан. - Они так были заняты спором с инспектором, что о ней и не подумали.
   - Тогда своди ее в "Клюни" сегодня вечером, мы единственные оставшие-
ся в живых в этом вагоне.
   - А ты не придешь?
   - Нет.
   - Элен, - сказал Хуан. - Элен, вчера вечером...
 
   Это повторялось словно ритуал - они то вставали взять стакан, то  за-
жигали или гасили лампу или сигарету, то обнимались долго-долго  или  же
бурно, отрываясь друг от друга лишь на миг, будто желание делало нестер-
пимым малейшее отдаление. И  постепенно  ощущалось  притаившееся  где-то
безмолвие, в котором пульсирует  враждебное  время  и  повторяется  жест
Элен, прикрывавшей лицо предплечьем, будто она хочет уснуть, и тогда Ху-
ан неуверенной рукой нашаривал простыню, на миг укрывая ее  дрожащие  от
холода плечи, но тут же снова обнажая, поворачивал навзничь  или  ласкал
ее смуглую спину, снова ища забвенья, начинал все вновь.
   Передышки быть не могло, минуты покоя не затягивались долее  мимолет-
ного удовлетворения, и вот мы опять смотрим друг на друга, и опять мы те
же, что прежде, - вопреки сближению и примирению, сколько бы мы со  сто-
нами и ласками ни  сплетались,  пытаясь  тяжестью  наших  тел  придушить
пульсацию того, другого времени, равнодушно поджидающего во вспышке каж-
дой спички, во вкусе каждого глотка. Что нам сказать друг Другу, что  не
будет пошлостью и самообманом, о чем говорить, если нам никогда  не  пе-
рейти на ту сторону и не завершить узор, если  мы  всегда  будем  искать
друг друга, держа в уме мертвецов и кукол. Что могу я сказать Элен, ког-
да сам чувствую, что так от нее далек, сам все  ищу  ее  в  городе,  как
прежде искал в "зоне", в малейшем движении ее лица, в надежде, что в  ее
отчужденной улыбке что-то обращено ко мне одному. И однако, я,  наверно,
сказал ей это - ведь временами мы что-то говорили  в  темноте,  прильнув
устами к устам, говорили словами, которые были продолжением ласк или пе-
редышкой между ними, чтобы снова привести нас к этой все  отодвигающейся
встрече, к тому трамваю, в который я вошел  даже  не  ради  нее,  где  я
встретил ее просто по прихоти города, по заведенному в городе порядку  -
чтобы потерять ее почти сразу же, как то бывало прежде в  "зоне"  и  как
было теперь, когда я прижимал ее к себе, чувствуя, что она снова и снова
ускользает, подобно накатывающей и опадающей волне. И что могла я  отве-
тить этой жажде, которая искала меня и пугала, когда его губы  припадали
к моим в порыве безмерной благодарности, я, которая никогда не встречала