так же как юнцу не придет в голову, что он должен не ненавидеть меня, но
благодарить за Селию, и что мой сосед прав, говоря, что Сартр  сумасшед-
ший и что мы в гораздо большей степени являемся суммой чужих  поступков,
чем своих собственных. Вот и ты сидишь там спиной ко мне, вдруг какой-то
умудренный и погрустневший, ну чем помогла тебе твоя прозорливость, если
в конце концов ты тоже пляшешь под ту же безумную музыку. Что же тут де-
лать, Хуан, остается лишь закурить еще одну сигарету и разрешить обижен-
ному bebe смотреть на меня, подставить ему свое лицо как  географическую
карту, чтобы он выучил его на память".
   - Вон там, на лугу, смотри, - сказала Селия.
   - Это корова, - сказал Остин. - Но вернемся к водяному органу...
   - Черно-белая! - сказала Селия. - А какая красивая!
   - Да, и у нее даже есть теленок.
   - Теленок? Остин, выйдем сейчас же, пойдем взглянем на нее поближе, я
никогда по-настоящему не видела корову, клянусь.
   - В этом нет ничего удивительного, - сказал Остин.
   - Мы сейчас подъезжаем к станции, потом мы можем сесть  на  следующий
поезд, выйдем не прощаясь, чтобы никто не заметил.
   Николь приоткрыла глаза и, будто в тумане увидев, как  они  прошли  к
выходу, подумала, что они переходят в другой  вагон,  желая  уединиться;
сейчас они были столь же далеки от нее, как Марраст, в окружении  эдилов
входящий после обмена мнениями в банкетный зал, как Хуан, сидящий к  ней
спиною возле скамьи, на которой обсуждались гонки, - все они виделись ей
смутными, далекими, Остин уходит, Марраст далеко, Хуан сидит к ней  сни-
ной, и это даже лучше, так проще идти по улице, ведущей на север, - хотя
в городе никогда не светило солнце, было известно, что  канал  находится
на севере, и речь всегда шла о том, что надо идти к каналу, который, од-
нако, мало кто видел, мало кому довелось следить за бесшумным  движением
плоских барж к заливу, откуда уходят в рейс к пресловутым островам. Идти
под сенью аркад становилось все труднее, Николь замедляла  шаг,  но  она
была уверена, что вдали блестит канал, а не дом-башня и что  блеск  этот
укажет ей, что делать, когда она подойдет к берегу, но теперь она  этого
знать не может и не может ни у кого спросить, хотя рядом  сидит  Элен  и
время от времени предлагает ей сигарету или говорит об открытии памятни-
ка, да, Элен, у которой было бы так просто спросить, добиралась  ли  она
когда-нибудь до канала или же всегда должна была возвращаться на трамвае
или входить в номер отеля и снова видеть веранды, и плетеные  кресла,  и
вентиляторы.
   - Этой статуе не хватает жизни, - настаивала  Теяль,  хранившая  вер-
ность бронзовой русалочке, - и пусть Верцингеториг похож на гориллу, ко-
торая поднимает фисгармонию, ты меня не переубедишь. Не думай, что я  не
сказала этого Маррасту, и он в душе был со  мной  почти  согласен,  хотя
единственное, что его интересовало, - это известия от Николь, кроме  то-
го, он, кажется, совсем засыпал от речей.
   - Бедный Марраст, - сказал Хуан, усаживаясь рядом с Телль на  скамей-
ку, где прежде сидели Селия и Остин, - представляю его там,  в  зале,  в
окружении эдилов и лепнины, что одно и то же, сидит разнесчастный и жует
остывшие бараньи котлеты, как обычно на таких ужинах, и  думает  о  нас,
которым так славно здесь, на этих скамейках из натуральной сосны.
   - Столько сочувствия Маррасту, - сказала Телль, - а для меня ни  сло-