окно, где временами мелькали лапки голубя и тени облаков. Теперь они бы-
ли уже так далеки от того первого дня, когда Селия прошептала: "Отвер-
нись, я не хочу, чтобы ты на меня смотрел", пока ее дрожащие пальцы на-
щупывали пуговицу блузки. Я разделся в углу, за полуоткрытой дверцей
шкафа, и, обернувшись, увидел очертания ее тела под простыней, блик
солнца на ковре, чулок, будто реявший на бронзовой перекладине изго-
ловья. Минуту я подождал, не в силах еще поверить, что все это возможно,
потом накинул халат и, став на колени возле кровати, начал потихоньку
стягивать простыню, пока не показались сперва волосы Селии, профиль утк-
нувшегося в подушку лица, закрытый глаз, шея и плечи, - пока простыня
сдвигалась, казалось, то девочка-богиня медленно выходит из воды, и чудо
это превращается в голубое и розовое видение, озаренное лучами солнца,
проникавшими в слуховое окно; постепенно рождалось тело в колорите Бон-
нара под моей рукой, тянувшей простыню, с трудом подавляя стремление
сдернуть ее одним рывком, открывая тайну того, чего никто еще не видел,
- начало спины, едва прикрытые скрещенными руками груди, тонкую талию,
родинку в низу спины, продолговатую тень, разделявшую ягодицы и терявшу-
юся между крепко сжатыми бедрами, гладкие подколенки и дальше знакомое -
загорелые икры, нечто дневное и обычное после той потайной зоны, лодыжки
и две ступни, притаившиеся, как спящие кузнечики, в глубине постели. Еще
не в силах нарушить ее неподвижность, и покорную, и боязливую, я накло-
нился над Селией и стал разглядывать вблизи эту страну с мягкохолмистым
рельефом. Прошло, наверно, немало времени, а может быть, когда закроешь
глаза, время течет иначе - сперва была глубокая тишина, потом стук упав-
шей на пол туфли, скрипенье дверцы шкафа, потом чья-то близость, потом я
почувствовала, что простыня потихоньку сдвигается, и я, насторожась,
ожидала тяжести его тела, чтобы повернуться к нему, и обнять его, и про-
сить быть хорошим и терпеливым, но простыня все сдвигалась, и мне стало
страшно, в моем уме промелькнул другой образ, и я чуть не закричала, но
он же дурачок, и это было бы глупо, я знала, что это было бы глупо, и
мне так хотелось внезапно повернуться к нему с улыбкой, но я не хотела
видеть его вот таким, голым как статуя, стоящим возле кровати, и я жда-
ла, а простыня все сдвигалась, и наконец я почувствовала, что я тоже го-
лая, и тут я уже не могла выдержать и, обернувшись, вскочила, а Остин
стоял на коленях в наброшенном на плечи халате и смотрел на меня, и я
стала искать простыню, чтобы накрыться, но он ее слишком далеко отбро-
сил, а его руки уже касались моей груди - сумерки, мутное окошко, шаги
на лестнице, скрип шкафа, время, миндаль, шоколад, ночь, стакан воды,
звезда в слуховом окне, духота, одеколон, стыд, трубка, одеяло, повер-
нись вот так, устала, чувствуешь? укрой меня, стучат в дверь, оставь ме-
ня, хочу пить, от тебя пахнет бурным морем, а от тебя трубочным табаком,
когда я был ребенком, меня купали в отваре отрубей, когда я была ребен-
ком, меня звали Лала, пошел дождь? а здесь у тебя кожа смуглая, глупый,
мне же холодно, не смотри на меня так, укрой меня опять, миндаля, кто
тебе подарил эти духи? кажется, Телль, ну пожалуйста, укрой меня получ-
ше, значит, ты боялась, потому лежала так смирно? Да, я тебе все расска-
жу, прости меня, я не думал, что ты боишься, мне казалось только, что ты
ждешь, ну конечно, я ждала, ждала тебя.
- Знаешь, я так счастлив, что мы ждали, - сказал Остин. - Не могу те-
бе объяснить, я себя чувствовал как... Ну, как морская птица, повисшая в