Э. Кондильяк

ОБ ИСКУССТВЕ РАССУЖДЕНИЯ

Я изложил способности души, рассмотрел с Вами в общем виде различные обстоятельства, через которые прошел человек. Вы увидели происхождение правлений, законов, искусств и наук; Вы увидели предрассудки, заблуждения и первые успехи ума; Вы удивлялись то ограниченности, то обширности нашего разума 1. Это, Ваше высочество, должно научить Вас не доверять самому себе. Вы - человек и можете ошибаться, хотя Вы и принц; или, скорее, так как Вы принц, вы должны ошибаться больше, чем кто-либо другой. Лесть, которая осаждает Вас с колыбели и ждет лишь момента, чтобы усилить свою осаду, не заинтересована в том, чтобы открыть Вам глаза. Я отдаю Вам должное: Вы не любите, когда Вам льстят. Я всегда буду это помнить, и помните об этом Вы сами; Вы не раз краснели от похвал, которые Вы считали незаслуженными. Хотите отогнать льстецов? Для этого есть только одно средство: будьте более просвещенным, чем они. Для Вас было бы унизительным быть игрушкой в руках каких-то льстецов.
До сих пор я старался делать так, чтобы Вы рассуждали; сейчас речь идет о том, чтобы показать Вам все искусство рассуждения. Давайте же посмотрим, каковы в общем предметы наших знаний и какая степень достоверности доступна нашим знаниям.
История природы
делится на науку
о чувственных истинах
и науку
об абстрактных
истинах
В сущности, есть только одна наука - история природы 2; эта наука слишком обширна для нас, и мы можем постигнуть лишь некоторые ее ветви.
Мы либо наблюдаем факты, либо комбинируем абстрактные идеи. Поэтому история природы делится на науку о чувственных истинах, физику, и на науку об абстрактных истинах, метафизику.
Я разделяю историю природы на науку о чувственных истинах и на науку об абстрактных истинах, потому что

принимаю во внимание лишь основные предметы, которыми мы можем заниматься. Каков бы ни был предмет наших исследований, для постижения связей чувственных идей необходимы абстрактные рассуждения; а чувственные идеи необходимы нам, чтобы составлять абстрактные идеи, давать им определение. Таким образом, видно, что уже с момента первого своего разделения обе эти ветви науки входят друг в друга; поэтому они оказывают друг другу помощь, и напрасно философы пытаются поставить между ними барьеры. Для умов ограниченных, как наши, весьма разумно рассматривать каждую из них отдельно; но было бы нелепо заключать, что они должны по своей природе существовать раздельно. Всегда нужно помнить, что есть в сущности только одна наука, и если мы познаем истины, которые кажутся нам оторванными друг от друга, то потому, что мы не знаем связи, которая объединяет их в одно целое.
Метафизика охватывает
все предметы нашего познания
Из всех наук метафизика лучше всего охватывает все предметы нашего познания; она является одновременно наукой о чувственных истинах и наукой об абстрактных истинах. Наукой о чувственных истинах - потому что эта наука о том, что имеется в нас чувственного, как физика есть наука о том, что имеется чувственного вне нас 3; наукой об абстрактных истинах - потому что именно она открывает принципы, образующие системы, и дает все методы рассуждения. Сама математика является лишь ее ветвью. Стало быть, она ведает всеми нашими знаниями и ей принадлежит эта прерогатива, ибо если необходимо говорить о науках в соотнесении с нашим способом постигать, то именно метафизике, единственной науке, познающей человеческий ум, надлежит руководить нами в изучении всякого знания. Все в некоторых отношениях находится в ее ведении. Метафизика - самая абстрактная наука; она возвышает нас над тем, что мы видим и чувствуем; она возвышает нас до бога и образует науку, которую мы называем естественной теологией.
Две метафизики:
метафизика чувства
и метафизика
размышления
Когда метафизика имеет своим единственным предметом человеческий ум, можно различить два ее вида: метафизику размышления и метафизику чувства. Первая исследует все наши способности; она усматривает, какова их первооснова и как они формируются, и соответственно пред-

6
7
 

писываст правила для руководства ими; этой метафизикой овладевают лишь благодаря обучению. Вторая чувствует наши способности; она повинуется их действию и следует принципам, которых она не знает; ею обладают, хотя, казалось бы, ее не приобретали, потому что счастливые обстоятельства сделали ее естественной; она - удел настоящих умов; она есть, так сказать, их инстинкт. Следовательно, метафизика размышления - это только теория, развивающая в своем принципе и в его следствиях все, что метафизика чувства осуществляет на деле. Например, метафизика чувства создает языки; метафизика размышления объясняет их систему; первая создает ораторов и поэтов; вторая дает теорию красноречия и поэзии.
Три рода очевидности
Я   различаю  три   рода  очевидности:
очевидности          очевидность факта, очевидность чув
ства, очевидность разума Мы имеем очевидность факта всякий раз, когда убеждаемся в фактах благодаря нашему собственному наблюдению. Если мы не наблюдали их сами, мы судим о них по свидетельству других, и это свидетельство в большей или меньшей степени заменяет очевидность.
Хотя Вы не были в Риме, Вы не можете сомневаться в существовании этого города; но у Вас могут быть сомнения относительно времени и обстоятельств его основания. Значит, среди фактов, о которых мы судим согласно свидетельству других людей, есть такие, которые выступают как очевидные или в которых мы уверены, как если бы сами их наблюдали; среди них есть и весьма сомнительные факты, тогда предание, которое их сообщает, является более или менее достоверным сообразно природе фактов, характеру свидетелей, одинаковости их сообщений и тому, насколько эти сообщения соответствуют обстоятельствам.
Вы способны на ощущения - вот то, в чем вы уверены благодаря очевидности чувства. Но в чем можно убедиться, располагая очевидностью разума? В тождестве. Два плюс два равно четырем - истина очевидная в силу очевидности разума, так как это предложение в сущности есть то же самое, что и предложение два плюс два равно двум плюс два. Первое и второе предложения отличаются друг от друга только выражением.
Я способен испытывать ощущения; Вы не сомневаетесь в этом, и, однако, у Вас нет в этом отношении ни одной из

трех очевидностей. У Вас нет очевидности факта, ибо Вы не можете сами наблюдать мои ощущения. Но этой же причине у Вас нет очевидности чувства, так как я один чувствую ощущения, которые я испытываю. Наконец, у Вас нет очевидности разума, потому что предложение "Я имею ощущения" не тождественно ни одному из предложений, какие Вам известны с очевидностью.
Свидетельство других людей восполняет очевидность чувства и очевидность разума, так же как и очевидность факта. Я говорю Вам, что у меня есть ощущения, и Вы в этом не сомневаетесь. Геометры Вам говорят, что сумма углов треугольника равна двум прямым, и Вы также этому верите.
За неимением трех очевидностей и свидетельства других людей, мы судим еще и по аналогии. Вы замечаете, что я имею органы, подобные Вашим, и поступаю как Вы, соответственно действию предметов на мои органы чувств. Из этого Вы заключаете, что если Вы сами имеете ощущения, то я также их имею. Ведь замечать отношения сходства между явлениями, которые наблюдают, и удостоверяться благодаря этому в явлении, которое нельзя наблюдать, - это и есть то, что называется "судить по аналогии".
Вот все средства, которыми мы обладаем для приобретения знаний, так как или мы сами видим факт, или нам его сообщают, или мы удостоверяемся при помощи чувства в том, что происходит в нас, или открываем истину благодаря очевидности разума, или же, наконец, судим об одной вещи по аналогии с другой.
Чтобы объяснить Вам, Ваше высочество, эти различные способы судить и рассуждать, мне будет достаточно дать Вам поупражняться на разных примерах. Я приведу их немало и не буду при этом следовать никакому плану. Неважно, что я напишу для Вас трактат об искусстве рассуждения, важно, чтобы Вы рассуждали. Это искусство станет Вам известно, когда Вы достаточно поупражняетесь.
Однако дать Вам поупражняться на суждениях, которые выносятся согласно свидетельству других людей, будет невозможно. Вы еще недостаточно прочли, чтобы суметь рледовать за мной в подобном предприятии; мы сможем заняться этим лишь тогда, когда Вы изучите историю, или по мере того, как Вы будете ее изучать.

8