прилавки перед  англичанами. Какие это перемены  так его пугают? Какое дело
до них России, находящейся на краю света?

- Об этом он не говорил со мной.

- Я  не мешаю ему округлять  свои владения в Азии и  даже, если он хочет, в
Турции, лишь бы он не прикасался к Константинополю. Он недоволен тем, что я
владею Голландией [62]. Это  затрудняет ему займы, в  которых он нуждается.

-  Присоединение   ганзейских  городов,   организация  великого  герцогства
Франкфуртского,  которая означает,  что ваше  величество сохранит  за собою
Италию, передача Ганновера Вестфалии [63] - все эти перемены, произведенные
во время  мира, возвещенные в виде  окончательных мероприятий, затрудняют и
отдаляют мир с Англией. Они, следовательно, бьют по самым дорогим интересам
России, но не заставят ее начать войну.

- Значит,  для того чтобы  понравиться Александру, я  должен терпеть, чтобы
англичане и мой брат  предписывали мне законы? Румянцев знает, что я сделал
все, чтобы  побудить Англию к  миру. Лабушер несколько раз  ездил в Лондон,
причем ездил  даже в  качестве представителя голландцев  [64].  Должен ли я
позволить    наводнять     северную    Германию    английскими    товарами?

- Временный  характер этих мер произвел  бы впечатление политического шага,
но  их окончательный  характер и  продвижение на  север целых  армий вместо
нескольких  батальонов для  подкрепления  таможенной стражи  - это  вызвало
испуг.

- Вы не дальновиднее  Александра, который одержим страхом. Именно эти меры,
которые вы порицаете, отнимают все надежды у англичан и принудят их к миру.

Этот  разговор  продолжался  еще  долго. Император  перескакивал  с  одного
вопроса на  другой и после длительных перерывов  вновь возвращался к тем же
темам, - несомненно для того, чтобы проверить, буду ли я давать те же самые
ответы. Пожалуй, он никогда еще не предавался более серьезным размышлениям,
если судить по его  озабоченности и по тем долгим паузам, которые прерывали
эту беседу, продолжавшуюся пять часов.

После одной из пауз он сказал мне:

- Нас поссорил австрийский брак. Император Александр рассердился на меня за
то, что я не женился на его сестре.

Я должен был напомнить  императору, что, как я доносил в свое время, Россия
не  интересовалась  этим  браком; император  Александр  не  мог отказать  в
согласии  поддержать  эту  идею без  всяких  определенных  обещаний, но  он
никогда  не уступил  бы  по вопросу  о религии;  надо  было бы  выжидать по
крайней  мере целый  год, если  бы императору  и удалось  добиться согласия
своей матери; он никогда  не хотел взять на себя определенное обязательство
по  этому  вопросу,  и  там были  скорее  довольны,  чем рассержены,  когда
неожиданно узнали  о заключении брака с  австрийской принцессой; хотя мы не