пользоваться, потому  что он до сих пор  еще продолжает быть живым знаменем
для многих  революционеров и, кроме того,  обладает большими способностями,
но я никогда не смогу доверять ему.

О герцоге Гаэтском, когда до него дошла очередь в этом обозрении министров,
император сказал, что он - хороший финансист, аккуратный и честный человек,
принесший большую пользу в своей области. О следующем, г-не де Барбэ-Марбуа
, император заявил, что  это - интриган с наружностью квакера и обманчивыми
манерами честного человека.

-  Он  долго  дурачил  меня, -  сказал  император,  -  потому что  проявлял
твердость принципов и строгость суждения, когда речь шла о других людях и о
разных событиях;  я решил, что и  к самому себе он  не более снисходителен.
Это  - человек,  недовольный всем, который  льстит власти  и в то  же время
ненавидит  ее и  клевещет на  нее. По  существу это  человек беспринципный,
завистливый   критикан    и   бездарность.   В   результате   неправильного
представления об  его способностях  я в течение некоторого  времени питал к
нему большое доверие; я  слишком поздно заметил, что ошибался, и эта ошибка
едва не  обошлась мне слишком дорого. В счетной палате  он на месте; там он
не  сможет   прозевать  что-нибудь,   а  так  как   он  подчеркивает  перед
общественным мнением свою честность,  то ему поневоле придется проявлять ее
на своей новой должности.

Когда я заметил, что  его считают порядочным и, главное, честным человеком,
император ответил:

- О! Что касается честности, то он честен. Но что касается порядочности, то
он только играет роль по существу это - интриган.

О Фонтане [293] император говорил:

-  Он слишком  угодлив.  Но он  очень талантлив.  Он  служит мне  с большим
рвением  и  в  настоящее  время  хорошо  руководит  народным  образованием.
Революция сделала нас в слишком большой степени греками или римлянами; надо
внушить нашим  детям монархические идеи, это  вполне соответствует взглядам
Фонтана: по крайней мере он выставляет такие взгляды напоказ. Если бы я ему
позволил, он  зашел бы даже слишком далеко. Он человек  умный, но ум у него
маленький. Если  бы я  его не придержал, то  он ввел бы у  нас воспитание в
стиле  Людовика XV.  Он  думал, что  это мне  понравится. Я  остановил его.
Знаете,  я ему  как-то сказал:  "Г-н Фонтан,  оставьте нам по  крайней мере
республику литературы". Эти слова  вновь направили его на путь истины. Я не
боюсь  энергичных людей. Я  умею пользоваться  ими и руководить  ими; кроме
того, я  ничем не нарушаю равенства,  а молодежь, как и  вся нация, дорожит
только равенством. Пусть у вас будет талант, я вас выдвину; будут заслуги -
я буду  вам покровительствовать. Все знают это,  и общая уверенность в этом
идет мне на пользу.  А Фонтан хотел сделать мне маркизов. Но маркизы теперь
хороши только в комедии, да и там наши теперешние нравы развенчали их после
того, как  Моле покинул  сцену, а Флери  [294] был уволен.  Мне нужны члены
государственного  совета, префекты,  офицеры, инженеры,  профессора. Нужно,
следовательно,  способствовать  широкому развитию  народного просвещения  и