императора  и был  ему  неприятен. Он  добавил, сославшись  на меня,  что я
должен  был отдать  все необходимые  распоряжения еще  по приезде и  что он
поедет  сейчас же.  Он  очень милостиво  отпустил министров,  которые снова
уверили  его в  своей  совершенной преданности;  то же  сделал и  де Прадт,
который, казалось, забыл предобеденные упреки.

После этого  мы уселись в свои  сани, и император стал  снова изливать свою
желчь, говоря  о де  Прадте и предаваясь самым  горьким размышлениям насчет
страха, обуявшего  того, когда русские приблизились  к герцогству, и насчет
дурного примера, который он показал тогда. Император говорил, что его тон и
манеры очень мало соответствуют полученному им воспитанию, тому обществу, в
котором  ему приходилось вращаться,  и тому  сану, которым он  был облечен.
Император  все время  твердил,  что из-за  де Прадта  все было  испорчено в
Польше,  из-за него  не  удался поход,  и что  напрасно он  поддался глупым
интригам  и не  послал в Варшаву  Талейрана, который  оказал бы ему  там не
меньше услуг, чем в свое время в Финкенштейне.

Мы, несомненно, уже преодолели  самую трудную часть нашего пути, но нам еще
оставался переезд через небольшой кусок прусской территории после Глогау, и
этот кусок  беспокоил императора больше, чем  весь остальной путь. Мы ехали
очень быстро, но так как у нас сломалась одна оглобля, то мы вынуждены были
остановиться для ее починки  в Кутно, и это задержало нас больше чем на два
часа.  Супрефект  узнал  императора  и  постарался  принять  его  наилучшим
образом.  Его жена  и  его свояченица,  обе  - хорошенькие  польки, были  в
восторге, принимая у себя императора, и не знали, что бы еще такое сделать,
чтобы показать  ему, как  они счастливы видеть  его в добром  здоровье. Нет
более выразительных лиц, чем у поляков!..

Император,  был  тронут  этим   приемом,  но  так  как  он  все  же  больше
интересовался своими делами, чем разговором с дамами и с супрефектом, то он
воспользовался временем, чтобы  продиктовать мне несколько распоряжений для
герцога Бассано  и для Варшавы. Он  предписал герцогу ускорить производство
наборов и вооружение герцогства  Варшавского, предупредил его о тех суммах,
которые он  согласился предоставить полякам, и  приказал ему послать нового
курьера в Вену и  к князю Шварценбергу. Он дал также несколько распоряжений
Лористону,  который  должен был  отправиться  в Варшаву.  Он предложил  ему
остаться  там,   взять  на  себя  командование   всеми  войсками,  укрепить
варшавское  предместье  Прагу,  Модлип  и Серадзь.  Генералу  Тайи  [288] ,
которого  он видел  в Варшаве,  он письменно  повторил приказы,  данные ему
устно, и  предписал ему  задержать там все войска,  которые будут проходить
через  Варшаву,  организовать  и вооружить  национальную  гвардию  и т.  д.

Император нервничал по поводу того, что я пишу медленно (так как мои пальцы
окоченели  на  морозе  и  еще  не  отошли),  и  хотел писать  сам,  пока  я
переписывал  начисто то,  что он  мне уже  продиктовал; но его  пальцы тоже
окоченели,  а  так как  его  обычный  почерк был  и  без  того весьма  мало
удобочитаем, то в результате, написав два письма, он сам не в состоянии был
прочесть,  что он  написал, и  должен был  вместо них продиктовать  мне два
новых. Обед  положил конец  этим занятиям корреспонденцией.  Пока император
обедал, я занялся отправкой  депеш, а два написанных его рукой исторических