покоем, и не слышат криков наставника.
     Малый и великий там равны, и
     раб свободен от господина своего".
     Ибо здесь на земле:
     "Нет мне мира, нет покоя, нет отрады:
     постигло несчастие".
     Смерть  есть  избавление от  бед,  смерть  - успокоение  отчаявше-гося,
освобождение  от  страдания, но разрешить ее  себе  человек не может. Сердце
Иова разрывается, но он должен жить, жить среди лю-дей.
     От "Книги Иова"  до  наших  дней человек строит  множество  иллюзий  по
поводу своей соразмерности с кем-то,  сопереживания и  сопонимания людей: от
человека к  человеку. История  культуры  человечест-ва  -  это попытка найти
Человека  и  Человека. Потому  что  нет  тяжелее испытания  для  людей,  чем
одиночество.   Может   ли   че-ловек,    существо   думающее,   чувствующее,
одухотворенное,  соединиться  душою  со-переживания,  со-ития,  со-знания  с
другим  человеком? Может  ли донести  самого себя  другим: ближним, дальним,
сейчас и  через  века, детям  и потомкам?  Через  эту жажду соития  приходит
чело-век к искусству; оставляет себя вечности, попирает смерть. Прекрасное -
есть  мир, который  творит человек, - хотя  не все Прекрасное  есть творение
человеческое, -  на  этом  стоит  Античность,  Возрождение, гуманизм.  Миры,
сотворенные человеком, есть время, преодоленное человеком. Если искусство (в
широком смысле) есть новый, человеком сотворенный мир  и преодоление времени
и смерти, то оно как ничто другое связывает нас с Творцом.
     В  искусстве  живо только то, что  одухотворено,  то,  в чем  есть Дух.
Творчество как духовный акт абсолютно человечно, но одухотворен-ность -  то,
что  дано  человеку  Богом. Божественная  одухотворенность, переходя от Бога
через  человека в  произведение искусства, делает  его бессмертным,  но если
этого нет, то нет и бессмертного произве-дения.  Сколь ни совершенны формы -
без Духа  они мертвы. "Книга Иова" как произведение искусства уникальна тем,
что она впервые показывает, что попытка  обратиться от человека к человеку -
не-состоятельна. Через две  с половиной тысячи лет, в XX веке н.э., мы вновь
поняли, что "человек и человек"  -  это формула одиночества, неприкаянности,
непонимания, потому  что  нет чего-то  связующего.  Недаром  Иов отвечает  с
горечью на речи друзей своих:
     Доколе вы будете мучить душу мою
     И сокрушать меня речами?
     Все    искусство   модернизма,   особенно   литература   и    философия
экзистенциализма, начиная  с Кьеркегора, раскрывает  как беспредельно одинок
человек, лишившийся  Бога.  Объективно человек всегда  одинок  в  высочайшие
моменты бытия - рождения и смерти. Здесь никто дру-гой не может участвовать,
но если в течение  жизни  человек утерял Бога, и Бога  в душе  нет, то зачем
жизнь перед лицом  такой  бездны одиночества? Субъективно это выражено в сне
Раскольникова  на  каторге:  ему снилось,  что  все  люди  поражены  неки-ми
трихинами.  Болезнь  заключается в том,  что  люди перестают  пони-мать друг
друга.  Каждый кричит,  что именно  он знает истину, и не слышат друг друга.
Это болезнь нашего времени, болезнь нетерпи-мости и абсолютного одиночества,
незнания Высшей Истины, о которой Лев Толстой говорил, что "только там,  где
есть  Бог,  там  есть Добро,  Красота и  Правда",  ибо  Бог  во  всех  своих
проявлениях   есть  Любовь,   есть   объединение  единичных  истин.  Поэтому
состоятельна только  связующая триада: "Человек - Бог - человек", - причем в