бы они открыли душу свою бедам его, то Бог  не уп-рекал бы их;они  говорят о
Боге, о праведности, но страдания Иова  ви-дят, а не чувствуют,  и именно за
это гневается на них Бог. В такую минуту они не забывают о своей праведности
перед  Богом, не забывают  себя и,  хотя их слова  умственно верны,  они  не
спасают душу от лицемерия, пусть и неосознанного. Вот слова Элифаза:

     Если попытаться сказать тебе,
     не тяжело ли тебе будет?
     Но кто может удержаться от слов?
     Вот ты наставлял многих,
     И слабым рукам придавал силы.
     Оступившегося поднимали твои слова,
     И подгибающиеся колени ты укреплял.
     А теперь пришло на тебя - и ты изнемог,
     Коснулось тебя и ты пришел в ужас.

     В этих словах -  попытка придать мужество отчаявшемуся и отвра-тить  от
возможности  богохульства;  славя Бога и  дела Его,  они  пыта-ются укрепить
Иова.  Но  не слова нужны человеку в наивысший момент страданий, а плач души
вместе  с его душою, не осмысление, а любовь. Тема дружественности  и дружбы
встает  как проблема  драмы человечес-кой. Удивителен  психологизм книги: не
слова, а интонация выдает истинные чувства друзей. Они говорят от ума, но ум
наш лукавит. В разуме и в словах  наших мы часто не знаем  - что правдаа что
ложь; мы выбираем логическую версию для себя, успокаивая свое надсознание  и
подсознание.  Сердце не может лгать, оно всегда чувст-вует правду.  Праведен
только тот, кто всегда и во всем слушает совесть. Но праведность на  земле -
тяжелая ноша.
     С первых  строк "Книги Иова"  мы  узнаем  главное -  он праведен  перед
людьми  и перед Богом, и именно  праведность является источни-ком  его бед с
точки зрения  провиденциальной. Приходит час  испыта-ния: все отнято у него,
даже плоть гниет и отмирает. В одиночестве  и нищете сидит  он  на  пепелище
дома,  разодрав  одежду  и посыпав  го-лову  пеплом.  Плач  его  и  стенание
сменяется  вечным вопросом к Богу: "За что?". С  точки  зрения Божественного
начала такого вопроса не существует, с точки зрения человека  именно с этого
вопроса начина-ются разговоры с  Богом. Человек  сокрушенный вопрошает Бога,
ища Бога  и себя в Нем. "Человек,  рожденный женой, краток  днями и пресыщен
скорбью". Человек смертен и этим  трагичен; почему  же Бог допускает,  чтобы
беды преследовали человека в короткий миг его тварного бытия? В этом вопросе
"человек современный",  усомнившийся  в Боге, пересмотревший  понятие о Боге
или вовсе лишившийся Бога, по трагичности приближается к  Иову, но  не имеет
мужества как  Иов  вопрошать о  смысле бытия.  Особая трагичность человека в
наше время - без Христа -  в том, что нет надежды на вечную  жизнь души, нет
надежды на восстание из праха до конца  времен. Крик души человека разрывает
сердце:
     И человек даже не встанет.
     До скончания небес не пробудятся,
     И не воспрянут от сна своего.
     И сну нет срока.
     Кажется,  что смысл бытийности и внебытийности  теряется.За500  лет  до
рождества Христова  жизнь  человека  -  так же  как  в наш  век  безверия  -