колено ушли в землю. Он попытался сопротивляться, но не тут-то
было: старушки навалились еще сильнее и вдавили его по самую
шею.
- Вы что, хулиганки, делаете?- возмущенно закричала голова
Сергея Ивановича,- Милиция!!- но одна из старушек навалилась на
голову и голова быстро исчезла под землей.- Я этот хулиганский
поступок так не оставлю!- раздался из-под земли голос учителя и
послышались удаляющиеся хлюпающие шаги.
x x x
"Приказ. Секретно. Всем экспериментаторам усилить поиск
двоечников и троечников для наискорейшего их вовлечения в
эксперимент с желтым цветком. Младшим экспериментаторам Гелле и
Навзикае объявить благодарности за похищение учителя Сергея
Ивановича, что создаст панику и приведет к перегрузкам в
проведении уроков. Это должно вызвать повышение температуры
кипения злобы около двоечников и троечников. Руководитель
лаборатории Ш.Г.Янусов".
Шалфей Горюныч размашисто расписался на приказе и тут же
кнопками приколол его к Доске объявлений. От укола Доска
объявлений ойкнула и недовольно проворчала:
- Не можешь поосторожнее!? Тебя бы на мое место, а то все
на меня да на меня вешают!
- Помолчи лучше!- огрызнулся Шалфей,- Следующий раз лучше
работать будешь. Ну, ничего, потерпи,- уже благодушно продолжал
Шалфей,- Скоро тебя другие бездельники заменят. Бездельников и
тунеядцев в лаборатории не потерплю! Ясно?
x x x
Варежкин не очень удивился, когда на базаре какая-то
сердобольная старушка в ветхом фиолетовом пальто сунула ему в
руку помятый желтый цветок и что-то горячо зашептала про стихи.
На базаре стихи любят. Особенно "руки мой перед едой". Да и
Варежкину часто давали что-нибудь - кто соленого огурчика, кто
капустки, а южане - сплошь приезжие - давали вволю нюхать урюк.
Варежкина все на базаре знали - от уборщицы до директора,- и
считали чуть ли не добрым духом. Если Варежкин пришел - значит
будет хороший базарный день! Вот и в тот день, не успел он и
войти-то как следует, едва успел с директором парой слов
перекинуться и посудачить о том, что нынче крестьяне неохотно
везут мясо на рынок, что скотина за зиму крепко исхудала, как
тут эта самая старушка и подвернулась. Сунула цветок, буркнула и
пропала. А тут еще сзади как рявкнет магнитофон хриплым голосом
"Я поля влюбленным постелю! Пусть поют...", так Варежкин словно
во время помутнения какого слово в слово все и повторил. И
листок оторвал.
Вдруг все - мужики с цветами, рубщики с топорами, бородатые
деды с флягами, полными душистого меда - все перевернулось с ног