В переулке было чуть прохладнее, но не слишком. Ветерок  то  дул,  то
стихал. Мери воспользовалась концом своей мантильи, как веером.
   Будучи вторым, после О'Баниона, в  команде,  Вайс  принял  его  дело,
включая и цветочный магазин на Норт-Стейт-стрит.
   Но у него не было  того  шарма,  что  у  убитого.  Единственное,  что
удалось Мери узнать о нем хорошего, - это то, что Малыш Хайме, как звали
его родные, был очень сильно привязан к матери и к тому же  был  глубоко
религиозен. В этом отношении его уход из жизни оказался соответствующим.
Не прошло и двух лет после убийства О'Баниона,  как  автоматная  очередь
разметала смертные останки Малыша  Хайме  по  ступеням  и  нижней  части
фасада собора Святого Имени, принеся ему смерть в двадцать восемь лет  и
не ознаменовав ничем примечательным его криминальную  карьеру,  если  не
считать состояния в один миллион триста тысяч долларов.
   Сердце Мери обливалось за него кровью. Во всей  этой  истории  должна
быть какая-то мораль. Возможно, она состоит в том, что если уж  грешить,
то грешить по-крупному. И если уж ей, как  она  надеялась,  когда-нибудь
повезет и она сумеет зарабатывать десять тысяч в год,  то  ей  даже  при
максимальной зарплате понадобится сто тридцать  лет,  чтобы  скопить  ту
сумму, которую Малыш Хайме получил на таких  пустяках,  как  нелегальная
торговля пивом.
   Мери стало жарко. Ее одежда начала  прилипать  к  телу.  Ей  хотелось
поскорее  раздеться  и  встать  под  холодный  душ,  поэтому  она  очень
обрадовалась, увидев старое здание из песчаника.
   Но радость ее омрачало одно обстоятельство. Кора собиралась в Европу.
Энн выйдет замуж, как только закончится  учебный  год.  А  ей  предстоит
искать другую квартиру с  не  слишком  высокой  арендной  платой,  чтобы
платить за нее самой.
   Учительница толкнула  одну  половинку  застекленной  двери  и  вошла,
радуясь возможности спрятаться от солнца, благодарная  за  относительную
прохладу и тишину восьмидесятилетнего восьмиугольного вестибюля, высотой
в три этажа, который по-прежнему сохранил свой первозданный вид, так как
ни один из владельцев так и не сумел его модернизировать. Ей до сих  пор
казалось невероятным,  что  во  все  времена  существования  здания  его
владельцы  были  достаточно  состоятельными,  чтобы  содержать  подобное
сооружение в качестве частного жилища.
   Однако, судя по примерам из  ее  исследования,  Малыш  Хайме  и  Дион
О'Банион были новичками в искусстве делать деньги.
   Любые другие ранние первопроходцы,  превратившие  Чикаго  в  один  из
самых больших и великих городов мира, делали в десять раз больше  денег,
и относительно честно, чем крали все громилы, вместе взятые.
   В силу привычки Мери глянула  на  ряд  почтовых  ящиков,  прежде  чем
начать подниматься  по  вычурной  металлической  винтовой  лестнице.  По
крайней мере, хоть в одном отношении берлога из песчаника  была  истинно
частным жилищем. В течение трех лет, пока  она  жила  в  этом  доме,  ее
соседи, за исключением двух человек, оставались для нее лишь именами  на
почтовых  ящиках.  Мейсон,  Роджерс,   Адамовский,   Андерсон,   Джоунс,
Стаффорд, Гарсия, Ла Тур. Имена и лица, мужские и  женские,  с  которыми
она обменивалась приветствиями, в зависимости от  времени  суток,  когда
они случайно проходили мимо нее по лестнице или встречались на парковке.
   А теми двумя исключениями были Терри Джоунс и старый мистер  Ла  Тур.