Тэйлор открыл  бумажник  и  вынул  купюру.  В  прозрачном  кармашке  была
фотокарточка девочки лет девяти, в очках, с куклой в руках.
   - Дочка, - объяснил он бармену, и тот натянуто улыбнулся.
   Голос у него в разных случаях звучал по-разному,  как  у  путешествующего
коммерсанта. Он неестественно растягивал слова, когда разговаривал с  людьми
своего круга, чтобы казаться значительнее, или когда нервничал, как сейчас.
   Признаться, было страшно. Ситуация жутковатая, в  его-то  годы.  Вот  так
вдруг, после привычной работы курьером, на тебе - оперативное  задание.  Это
работа для всякой сволочи из Цирка, а вовсе не для его конторы. Совсем иначе
он привык зарабатывать свой кусок хлеба, начиная с самого младшего  чина,  в
каком был когда-то. А теперь сиди на краю света, у  чертовой  бабушки.  Кому
могло прийти в голову  построить  аэропорт  в  таком  Богом  забытом  месте?
Вообще-то заграничные поездки ему нравились,  как  правило:  в  Гамбурге  он
заходил иногда к старому Джимми Гортону, например, или в Мадриде можно  было
поразвлечься. Ему было приятно уезжать на время от Джоани.  И  в  Турции  он
пару раз побывал, хотя азиатов не любил. И даже те поездки были  несравненно
лучше: билет первого класса, вещи на соседнем сиденье, в кармане спецпропуск
НАТО - у человека был статус при такой работе, не хуже,  чем  у  дипломатов,
или почти как у них. Но сейчас все было иначе, и это ему не нравилось.
   Леклерк сказал - это очень серьезное дело,  и  Тэйлор  поверил  ему.  Ему
сделали паспорт на другое имя. Малхербе.  Произносится  -  Малаби,  так  ему
сказали. Только Бог знает, откуда взялось это имя. Тэйлор даже не знал,  как
его правильно  написать:  когда  утром  расписывался  в  гостиничной  книге,
перепачкал всю страницу. Фантастические командировочные, конечно: пятнадцать
фунтов в день на оперативные расходы, без всяких отчетных бумажек.  Говорят,
что  Цирк  платит  семнадцать.  Кое-что  можно,  пожалуй,  сэкономить  -  на
какой-нибудь подарочек для Джоани. Но ей, наверное, наличные приятней.
   Ей он, конечно, сказал: не должен  был,  но  Леклерк  с  Джоани  не  были
знакомы. Он взял сигарету, затянулся, зажав ее  в  кулаке,  как  часовой  на
посту. Как же так - взять и махнуть в Скандинавию и жене ничего не сказать?
   Интересно, что эти ребятишки там рассматривают, прилепившись к окну. Диву
даешься, как они освоили иностранный язык. Опять взглянул на часы, почти  не
обращая внимания на время, и потрогал конверт в  кармане.  Лучше  больше  не
пить, голова должна быть ясной. Он попытался представить  себе,  что  сейчас
делает Джоани. Наверное, присела отдохнуть и потягивает джин  с  чем-нибудь.
Шутка ли, весь день пришлось проработать.
   Вдруг он почувствовал, что стало очень тихо. Бармен замер, прислушиваясь.
Пожилые люди за столом тоже прислушивались к  чему-то,  тупо  уставившись  в
окно.  Затем  он  услышал  явственный  гул   самолета,   еще   далекий,   но
приближающийся к аэропорту. Он быстро пошел к окну, но еще не  успел  дойти,
как услышал по радио немецкую речь; после первых же слов  дети,  как  стайка
голубей, перепорхнули в зал ожидания. Люди за столом встали, женщины достали
из сумочек перчатки, мужчины  потянулись  за  своими  пальто  и  саквояжами.
Наконец было сделано объявление по-английски. Лансен заходил на посадку.
   Тэйлор устремил  взгляд  в  темноту.  Ни  намека  на  самолет.  Он  ждал,
беспокойство росло. Прямо край света, думал он, здесь кончается наш  поганый
мир. А если Лансен разобьется? Если найдут фотокамеры? Эх, был  бы  на  его,
Тэйлора, месте кто-нибудь другой! Вудфорд, почему Вудфорд не занялся этим, и
могли ведь послать Эйвери, отличника колледжа? Ветер крепчал,  Тэйлор  готов
был поклясться, что ветер стал гораздо сильнее: это было видно по тому,  как