Н.М. Карамзин
   "История государства Российского"


                                   Том 1


                                ПРЕДИСЛОВИЕ


   История в некотором смысле есть священная книга народов: главная,
необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и
правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и
пример будущего.
   Правители, Законодатели действуют по указаниям Истории и смотрят на ее
листы, как мореплаватели на чертежи морей. Мудрость человеческая имеет
нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно знать, как искони мятежные
страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная
власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок,
согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастие.
   Но и простой гражданин должен читать Историю. Она мирит его с
несовершенством видимого порядка вещей, как с обыкновенным явлением во
всех веках; утешает в государственных бедствиях, свидетельствуя, что и
прежде бывали подобные, бывали еще ужаснейшие, и Государство не
разрушалось; она питает нравственное чувство и праведным судом своим
располагает душу к справедливости, которая утверждает наше благо и
согласие общества.
   Вот польза: сколько же удовольствий для сердца и разума! Любопытство
сродно человеку, и просвещенному и дикому. На славных играх Олимпийских
умолкал шум, и толпы безмолвствовали вокруг Геродота, читающего предания
веков. Еще не зная употребления букв, народы уже любят Историю: старец
указывает юноше на высокую могилу и повествует о делах лежащего в ней
Героя. Первые опыты наших предков в искусстве грамоты были посвящены Вере
и Дееписанию; омраченный густой сению невежества, народ с жадностию внимал
сказаниям Летописцев. И вымыслы нравятся; но для полного удовольствия
должно обманывать себя и думать, что они истина.
   История, отверзая гробы, поднимая мертвых, влагая им жизнь в сердце и
слово в уста, из тления вновь созидая Царства и представляя воображению
ряд веков с их отличными страстями, нравами, деяниями, расширяет пределы
нашего собственного бытия; ее творческою силою мы живем с людьми всех
времен, видим и слышим их, любим и ненавидим; еще не думая о пользе, уже
наслаждаемся созерцанием многообразных случаев и характеров, которые
занимают ум или питают чувствительность.
   Если всякая История, даже и неискусно писанная, бывает приятна, как
говорит Плиний: тем более отечественная. Истинный Космополит есть существо
метафизическое или столь необыкновенное явление, что нет нужды говорить об
нем, ни хвалить, ни осуждать его. Мы все граждане, в Европе и в Индии, в
Мексике и в Абиссинии; личность каждого тесно связана с отечеством: любим
его, ибо любим себя. Пусть Греки, Римляне пленяют воображение: они
принадлежат к семейству рода человеческого и нам не чужие по своим