Глава четвертая. ХАКИМ, ПРАВДИВО РЕШАЮЩИЙ

  После остановки у кочевника Хаджи Рахим два дня шел узкой тропой через
пустыню, направляясь на север к оазису в низовьях Джейхуна, где находились
города и селенья многолюдного Хорезма. Медленно плелся осел, и равномерно
шагал за ним верблюд с больным купцом, все еще не приходившим в сознание.
Дервиш распевал арабские и персидские песни и всматривался вдаль, ожидая,
когда же, наконец появятся цветные купола мечетей Хорезма.
  На третий день узкая тропа среди песчаных барханов обратилась в широкую
дорогу и поднялась на каменистую возвышенность. Оттуда открылась цветущая,
радостная равнина, покрытая садами, рощами и квадратами зеленеющих полей.
Всюду между деревьями виднелись домики с плоскими крышами, группы черных,
задымленных юрт и похожие на крепости с башенками по углам усадьбы богатых
кипчакских ханов. Кое-где, точно копья, торчали острые минареты, и возле
них переливались разноцветными изразцами купола мечетей. Как большие
зеркала, сверкали квадраты пашен, залитые водой. По ним ходили полуголые, в
отрепьях, люди с цепями на ногах.
  Дервиш остановился на холме.
  - Вот земля, созданная стать раем,- шептал он,- но она стала долиной
мучений и слез. Пятнадцать лет назад я бежал отсюда, задыхаясь от страха,
озираясь, как преступник. Кто сможет узнать теперь в обожженном солнцем
черном дервише того юношу, которого проклял сам верховный имам? Вперед,
Бекир, скоро мы будем ночевать у ворот столицы всех столиц, богатейшего из
всех городов мира - Гурганджа, где царствует хорезм-шах Мухаммед, самый
могучий, но и самый зловещий из мусульманских владык...
  Дервиш снова зашагал. По дороге стали чаще встречаться двухколесные
повозки, запряженные крупными длиннорогими волами, пешие путники, нарядные
всадники на разукрашенных конях и почерневшие на солнце поселяне на тощих
ослах; отовсюду слышалось мычанье коров, блеянье овец, крики погонщиков.
  В первом же селении дервиша окружили люди с длинными белыми палками.
  - Ты что за человек? Если ты дервиш-бессребренник, то зачем тащишь за
собой верблюда? Пойдем к хакиму, он прочтет тебе твой смертный приговор.
  Дервиша привели во двор, окруженный высокой глиняной стеной. На террасе,
устланной широким ковром, сидел, скрестив ноги, тощий прямой старик в
полосатом халате. Огромная белоснежная чалма, тщательно расчесанная седая
борода, строгий, пронизывающий взгляд и медлительность движений вызывали
трепет у всех, кто приближался к нему, и они падали ниц. Рядом, согнувшись,
сидел молодой писарь с тростниковым пером в руке, ожидая приказаний.
  - Кто ты? - спросил хаким.
  - Я грешный сын моей почтенной матери, по имени Хаджи Рахим аль Багдадй,
ученик святых багдадских шейхов. Я хожу по длинным дорогам и тщетно ищу
следов праведников, скрытых холодным мраком могилы.
  Старик недоверчиво поднял бровь и уставился на дервиша.
  - А кто этот больной на верблюде? Почему он без чалмы? Правоверный ли он
мусульманин, или иноверец? Мне говорят, что ты его изранил, ограбил и
распродал все его достояние? Верно ли это? Дервиш поднял руки к небу.
  - Ты, всевидящее небо, одна моя защита! Дивлюсь я на сплетника, который
ничем, кроме лживых слухов, не дышит! Что ему до моих трудов и печалей!
  Хаким многозначительно поднял кверху указательный палец и прошептал: