- Ты сегодня получишь медовые лепешки, - шепнула мне она.
2. ГОРШЕЧНИК РАССЕРДИЛСЯ
Ам-Лайли принесла глиняный таз и кувшин с водой. Старик вымыл руки и
вытер их полосатым полотенцем, которое ему подала мать. Она налила в
миску чечевичную похлебку. Мы со стариком сели друг против друга и,
обмакивая в густую кашицу кусок лепешки, брали темные зерна и ели в
задумчивом молчании.
Мать стояла в стороне и, подперев щеку рукой, следила за нами.
Потом она дала мне завернутый в тряпку кусок лепешки и печеную
свеклу, а старик положил голову на руки и сразу заснул. Я скорей побежал
к горшечнику.
По улице уже проходили рыбаки с веслами и гарпунами на плечах.
Перебегали дорогу женщины с горшками горячих углей. Над плоскими
крышами вились голубые дымки.
Я добежал до мастерской горшечника и спросил у раба, который разбивал
молотком сухие куски глины:
- Где хозяин?
Он буркнул:
- Уже шипит!
Я осторожно протиснулся к двери. Хозяин расхаживал по мастерской и
осматривал большие и маленькие глиняные кувшины. Длинными рядами стояли
они на полу и на деревянных полках вдоль стены. Одни уже были покрыты
узорами, другие, не обожженные еще, ждали, чтобы старый искусный мастер,
тоже раб, нарисовал на них женщин в ярких одеждах, деревья, оленей, коз
и охотников с копьями, которые гонятся за львами.
Я пробрался к печке, стараясь не шуметь, влез в отверстие, сгреб в
сторону золу и стал раздувать вчерашние угли, пока не затлел огонек;
тогда я положил жгут сухой соломы, и огонь весело затрещал.
"Как хорошо, - подумал я, - удалось сразу разжечь!"
Беда, если огонь долго не разгорается или вовсе потухает! Тогда
хозяин сердится и кричит, что это плохая примета и случится несчастье:
либо лопнут горшки, либо кто-нибудь из рабов заболеет.
Я стал вылезать из печи, и вдруг что-то обожгло мне спину.
Хозяин стоял около печи с плетью. Его лицо, сморщенное, как скорлупа
ореха, с растрепанной бородой, было сердито.
- Ты почему опоздал? - закричал он. - Обленился? Кто в детстве был
лентяем, тот в старости будет нищим - запомни это. - И он опять ударил
меня плетью по ногам. - Ты еще мальчишка, отца у тебя нет, и я должен
учить тебя мудрости. Вот я и бью тебя. А что ты должен сказать мне в
ответ?
- Спасибо, дорогой Абибаал, за науку, - прошептал я.
- Ты вот опаздываешь, а у меня из-за этого не сохнут горшки!.. Ах,
вот что, дерзкий щенок? Ты еще смеешься?
Хотя мне и было больно от плети, но у горшечника, когда он сердится,
так смешно трясется борода, совсем как у козла, что я засмеялся против
воли.
- Чему ты смеешься? Говори! - Горшечник снова поднял плеть.
Разве я мог упомянуть про его почтенную бороду? Поэтому я сказал: