Глава четвертая. ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЦА КНИГЕ

   Упорный и терпеливый увидит
   благоприятный конец начатого дела.
   (Хаджи Ралим)

   Тугак и Бент-Занкиджа шли рядом по безмолвным пустынным улицам разру-
шенного города. Туган вел коня в поводу. Гулко отдавался  стук  копыт  в
станах покинутых зданий, Оба вспоминали далекие дни юности,  проведенной
в шумном Гургандже, в доме погибшего во время разлива реки старого  Мир-
зы-Юсуфа.
   - Все эти долгие годы моих скитаний я думал о тебе, Бент-Занкиджа.
   - Вот опять перед тобой подруга твоего детства... И мне тоже пришлось
увидеть блеск молний и услышать удары грома, который  потряс,  всю  нашу
землю... Но там, где в яростную бурю падают могучие дубы и платаны,  там
иногда сохраняется невредимой маленькая мышка,- и я спаслась!
   - Расскажи, что с тобой было в эти страшные годы?
   - Слушай, что со мной произошло. Когда монголы схватили меня в Бухаре
и заставили петь их свирепому владыке грустные песни про гибель Хорезма,
он похвалил меня и приказал содержать в его походном хоре китайских  пе-
виц...
   Вместе с ними я побывала всюду, где проходил этот истребитель  людей.
Однажды Чингиз-хан стал жаловаться на боли в глазах, на то,  что  вместо
одного месяца перед ним проплывают два месяца, что вместо одного джейра-
на ему в степи мерещатся сразу три. Он думал, что с ним шутят злые духи.
Монгольские шаманы молились и плясали перед Чингиз-ханом, но  не  сумели
отогнать злых духов. Лекари боялись коснуться его и заглянуть в его ужа-
сающие глаза. Однако приехавший в  лагерь  Чингиз-хана  старый  арабский
"каддах", по имени Зин-Забан, храбро взялся вылечить  "потрясателя  все-
ленной". Он действительно быстро помог Чингиз-хану. Свирепый владыка ос-
тался доволен и спросил, какую награду он хочет? Старый лекарь не просил
сокровищ, а только указал пальцем на певицу женского хора, и этой  певи-
цей оказалась я! Чингиз-хан приказал отдать меня  лекарю.  Старик  запер
меня в эндеруне, где я пела про черные кудри юноши и  родинку  на  щеке.
Лекарь услышал II побил меня узорчатым поясом. Я запела о воине,  забыв-
шем улыбку. Старик опять стал учить меня сыромятным ремнем. Тогда я убе-
жала от него, и меня приютили у себя в походных шатрах женщины презирае-
мого у нас бродячего племени огнепоклонников люли. Я ходила  закутанной,
как они, в черное покрывало, и никто меня не выдал... Но, себе на  горе,
старый каддах Зин-Забан пошел жаловаться на мзня грозному Чингиз-хану  и
умолял, чтобы его воины мэяя разыскали... Монгольский владыка так  расс-
вирепел, что все кругом попадали на землю, спрятав лица в ладони... "Как
ты осмелился упустить из своих рук мой дар? - кричал Чингиз-хан.- Как ты
не сумел подчинить себе твою жену? Мужчина, которого не слушается  жена,
не смеет жить в моих владениях! Возьмите его!" И бедного старого  лекаря
схватили палачи и тут же отрубили ему умную седую голову. "Какая  страш-
ная развязка!" С того времени я живу у племени люли.  Узнав,  что  Хаджи
Рахим сидит в клетке, я стала приносить ему хлеб, орехи,  виноград...  Я
помогала ему писать...
   - И ты, сама гонимая, помогала ему?