не  совпадать.  В  пределе  место  можно  мыслить  как границу, существующую
независимо от тела.
     Сложности возникают именно тогда, когда место  начинает  служить  своей
главной  цели  --  делать возможным движение. Комментатор Аристотеля Филопон
(VI  столетие),  критикуя  аристотелевское  понимание  места,  указывал   на
невозможность  его  сведения  к  неподвижной  двумерной  поверхности, а не к
трехмерному объему:
     "...Если место должно быть неподвижным, а поверхность, будучи  границей
тела, движется вместе с телом, то поверхность не может быть местом" (Филопон
1991: 24). Аристотель дает следующее пояснение:
     "Подобно  тому  как  сосуд  есть  переносимое  место,  так и место есть
непередвигающийся сосуд. Поэтому, когда что-нибудь движется  и  переменяется
внутри движущегося, например лодка в реке, оно относится к нему скорее как к
сосуду,  чем  как  к объемлющему месту. Но место предпочтительно должно быть
неподвижным, поэтому  место  --  это  скорее  река,  так  как  в  целом  она
неподвижна" (Аристотель 1981:132; 4,4,212а, 15--19).
     Лодка,  по  мнению Аристотеля, может двигаться лишь в той мере, в какой
мы в  состоянии  определить  для  нее  неподвижное  место,  некий  невидимый
пространственный  импринт,  охватывающий  ее  хотя  бы умозрительной пленкой
неподвижной поверхности. Пытаясь найти место для лодки, Аристотель говорит о
"всей реке", не уточняя, впрочем, что имеется в виду -- вода ли, вода  ли  с
берегами,  берега.  Не  очень ясно и то, каким образом "вся река" может быть
поверхностной границей лодки. Ясно, однако, одно --  лодка  плывет  по  реке
потому, что река создает для нее неподвижного двойника-место.
     Деформация  реализует себя именно относительно места. Но и само понятие
места предполагает некую изначальную деформацию.  Хайдеггер  связал  понятие
места  с  понятием  пристанища, в котором пребывает человек, в
котором он обретает  бытие.  В  качестве  примера  пристанища  он  приводит,
однако,  такое  архитектурное сооружение, которое традиционно пристанищем не
считается: мост.
     "Он не просто соединяет берега, которые  уже  находятся  здесь.  Берега
возникают в качестве берегов только тогда, когда мост пересекает поток. <...
> Одна сторона противопоставляется другой с помощью моста. Берега уже больше
не тянутся вдоль потока как безразличные ограничительные полосы сухой земли.
Вместе  с  берегами  мост притягивает к реке просторы ландшафта, лежащего за
ними. Он приводит поток, и берег, и землю в соседство друг  с  другом.  Мост
собирает землю вокруг потока в
     9
     ландшафт. <... > Даже там, где мост покрывает поток, он поднимает его к
небу,  вбирая  его  на мгновение под сводчатый пролет и затем вновь выпуская
его на свободу" (Хайдеггер 1971: 152).
     Это собирание пространств в целое, по мнению  Хайдеггера,  --  свойство
вещи.   Вещь   воплощает   в   себе   некую   собирательную  природу,
собирательную энергию3. Она и создает место.  Собирание  пространства
вводит в него границы. Границы придают пространству бытие4. "Соответственно,
пространства получают свое бытие от мест, а не от "пространства"" (Хайдеггер
1962:  154).  Мост  придает  конкретность  пространству, которое вокруг него
"собирается". Он придает этому  пространству  лицо,  или,  выражаясь  иначе,
телесность.  Эта телесность особого толка. Она выражается в индивидуализации
пространства через место, она вписывает  в  пространство  высоту  и  ширину,