оно с презрением от себя отталкивало.
     Это начало, как бы вторгающееся в другие, их разделявшее, но  их  же  и
связующее,  я  назвал  демоническим, по примеру древних и тех, кто обнаружил
нечто сходное с ним. Я тщился спастись от  этого  страшилища  и,  по  своему
обыкновению,  укрывался  за  каким-нибудь  поэтическим  образом" (Гете 1976:
650).
     7
     всего  в  общих  деформациях,  в  общей  поверхности,  даже  если   эта
поверхность носит условный характер2.
     Двойник,  однако,  не обязательно принимает форму демона. Чаще всего он
является неким отпечатком, импринтом в самом пространстве, окружающем  тело.
В  этом смысле он является буквально негативным отпечатком, а не позитивной,
телесной копией. На первый взгляд, такое представление о пространстве как  о
своего  рода  массе,  несущей в себе отпечатки тела, кажется экстравагантным
(хотя  Леонардо  даже  говорит  об  отпечатках,  сохраняющихся  в  воде).  В
действительности  дело  обстоит гораздо проще, чем может показаться из моего
путаного объяснения.
     Тело формирует свое пространство, которое для внятности я буду называть
"местом". Оно вписывается в "место" и формирует его собой. В книге возникает
множество таких "мест" -- это гнездо, которое лепит своим телом  птица,  это
маска,  снимаемая  с  лица  человека,  это  лабиринт,  в котором фиксируются
движения идущего в нем, это ткани, вибрирующие в такт движениям  танцовщицы,
это сад, миметически воспроизводящий образы памяти.
     Спорное  и  влиятельное  определение  "места"  принадлежит  Аристотелю.
Аристотель по существу предвосхищает размышления Леонардо:
     "Когда  мы  говорим,  что  [предмет]  находится  во  Вселенной  как   в
[некотором]  месте, то это поэтому, что он находится в воздухе, воздух же во
Вселенной, да и в воздухе он [находится] не во всем, но мы говорим, что он в
воздухе, имея в виду  крайнюю,  окружающую  его  [поверхность]"  (Аристотель
1981:  130;  4, 4, 211, 24--27). Рассуждая таким образом, Аристотель одно за
другим отвергает определения места как формы, материи и протяженности  между
краями некого объемлющего тела. В конце концов он приходит к заключению, что
место  --  это  "граница  объемлющего  тела,  поскольку  оно соприкасается с
объемлемым" (Аристотель 1981: 132; 4, 4, 212а, 6).  Иными  словами,  место--
это  поверхность.  Это  поверхность  самого  тела,  в  той  мере в какой она
является и поверхностью "тела", объемлющего это тело.
     Аристотель сравнивает  место  с  неподвижным  сосудом.  Пиама  Гайденко
называет  аристотелевское место "абсолютной системой координат, по отношению
к которой только и можно вести речь о движении любого тела" (Гайденко  1980:
322). Если бы места не существовало, движение было бы невозможно отличить от
покоя. Ме-
     ___________
     2  По  мнению  Роберта  Бартона,  именно  демоны  являются теми силами,
которые  вызывают  в  телах  метаморфозы:  "...   они   вызывают   настоящие
метаморфозы,  подобно тому как Навуходоносор был воистину превращен в зверя,
жена Лота в соляной столб, спутники Улисса чарами Цирцеи превращены в свиней
и собак..." (Бартон 1977: 183).
     8
     сто у Аристотеля -- это неподвижная граница, объемлющая  тела.  В  этом
смысле она может совпадать с поверхностью заключенного в ней тела, а может и