и впрямь была скуповата, упреки в прижимистости выводили ее из себя.
   - Да привезу я тебе твои пятьдесят рублей, через полчаса привезу! -  Алка
брякнула трубку.
   Как говорится, что и требовалось доказать.
   Теперь нужно было позвонить Сомову. Если я этого  не  сделаю,  Алка  меня
заложит, и тогда я, по ее же выражению, войду в противоречие  с  законом.  А
выйти из него будет сложнее, чем войти.
   Я вздохнула и опять стала накручивать диск телефона. Отозвался мне, как и
накануне, бравый басок. Я спросила майора Сомова и  приготовилась  услышать,
что он будет завтра или, на худой конец, через час. Но вместо  этого  бравый
басок сказал: ?Минуточку?.  А  за  сим  последовало  ?Слушаю?  в  исполнении
глуховатого баритона.
   - Это Сомов? - уточнила я на всякий случай.
   - Да, это Сомов, - нетерпеливо отозвался баритон. - Я вас слушаю.
   - Вам звонит Генералова. -  Честно  говоря,  эти  три  слова  дались  мне
нелегко.
   - Ну наконец-то. Что с вами случилось? Откуда вы звоните?  Вы  что-нибудь
знаете о Парамонове? - обрушил он на меня шквал вопросов.
   - Только то, что он жив. -  Мне  было  жарко,  и  я  расстегнула  верхнюю
пуговицу пальто.
   - Ну.., хорошо... - Сомов тянул слова, - говорите,  где  вы,  я  за  вами
приеду.
   - На Курском вокзале, возле камер хранения, - сообщила я.
   - Никуда не уходите, я скоро, - пообещал Сомов и повесил трубку.
   Не могу сказать, чтобы после моего разговора с Сомовым у меня гора с плеч
свалилась -  не  такая  я  наивная,  но,  с  другой  стороны,  что  мне  еще
оставалось?  Вот  именно:  ни-че-го.  Кое-как  утешившись  этим  многомудрым
заключением, я отправилась к условленному месту возле камер хранения. Народу
там поменьше, а кроме того,  оттуда  удобно  наблюдать  за  происходящим  на
вокзале,  оставаясь  в  стороне.  А  при   желании   можно   спрятаться   за
перегородкой, отделяющей камеры хранения от зала ожидания. Что,  собственно,
я и сделала.
   Мне по-прежнему хотелось есть. Вокзальный хот-дог хоть  и  спас  меня  от
голодного обморока,  долгожданного  ощущения  сытости  не  принес.  Поэтому,
созерцая вокзальную суету,  я  особенно  болезненно  реагировала  на  жующих
индивидуумов и поспешно отводила взгляд. Исключительно для  того,  чтобы  не
давиться слюной, я сосредоточилась на влюбленной парочке, умильно  воркующей
у эскалатора.
   Парочка была как парочка, если не считать того, что  барышня  возвышалась
над кавалером на целую голову, а потому, когда ему вздумалось ее облобызать,
он встал на цыпочки и смешно повис у нее на шее. Кажется,  эта  уморительная
сцена никого не оставила равнодушным. А в первую очередь тех, кто  спускался
на эскалаторе. Граждане откровенно хихикали, оглядывались, а некоторые  даже
крутили пальцем у виска.
   Поэтому отрешенное лицо высокого  человека  в  суконном  бушлате  явно  с
чужого плеча бросилось мне в глаза. Было в этом бледном лице, в  этих  худых
руках, торчащих из коротких рукавов бушлата,  в  этих  печальных  глазах  за
стеклами  очков  что-то  потерянно-сиротское.  Дыхание  мое  перехватило,  я
инстинктивно взялась за горло и на  короткое  мгновение  выпустила  из  виду
этого странного человека. Потом его заслонила от  меня  чья-то  спина,  и  я