а события подхватили меня бурным потоком.  Это  была  сплошная  нервотрепка!
Оформление предзащиты, дописывание диссертации, пробивание публикаций, сдача
имущества на работе, кратковременная  командировка  в  Уфу  и  т.д.  и  т.п.
Неудивительно, что в этот период я чувствовал себя полным идиотом.
   Кстати, прежде чем осесть в Ульяновске, я  какое-то  время  кантовался  в
Уф?, и это особая история, достойная  отдельного  повествования.  Ее  просто
невозможно описать в коротком письме. Единственное, что я могу  сказать  про
свою уфимскую жизнь уже сейчас, с расстояния, -  это  ?обхохочешься?.  Проще
говоря, она была нелепой, ненужной и несвойственной мне. Обиднее всего,  что
в течение ?уфимского периода? я вынужден был  заниматься  всякой  ерундой  и
вещами, о которых я даже не знал, понадобятся они мне или еще кому-нибудь.
   А теперь я в  Ульяновске,  работаю  в  местном  политехе  ассистентом  на
кафедре физики, не утруждаюсь, в 2 - 3 часа уже дома, свободного  времени  -
девать некуда, от этого все мои проблемы. Сам не знаю, чего я поперся в этот
Ульяновск, а впрочем, мне все до лампочки, и общая позиция гласит:
   "Все равно в какой заднице торчать?.
   Да, решил набраться храбрости и пригласить тебя сюда в гости. Но это если
только ты сама захочешь, хотя мне здесь  ужасно  скучно.  На  всякий  случай
подробно сообщаю, как добраться. С Казанского вокзала ходит  много  поездов,
но удобнее всего уфимский скорый ј 40, отправление 17.45, плацкарту брать до
Ульяновска. Он приходит к нам в 8.30 утра.  Хороший  также  наш  собственный
поезд ј 22, отправляется в 15.45, прибывает в 7.50. В  Ульяновске  прямо  на
вокзале садишься на трамвай ј 4 и пилишь до остановки ?Школа ј 4?, а от  нее
3 минуты пешком до моего дома.
   Ладно, пока. Остальное при встрече?. Вот,  собственно,  и  все,  если  не
считать подробного его адреса в Ульяновске и приветов общим знакомым. (?Если
увидишь кого-нибудь?.)"

Когда я дочитала письмо до конца, у меня перехватило дыхание. Я судорожно глотнула воздуха и раскашлялась, громко, натужно, даже слезы из глаз брызнули.
   - Вы узнаете почерк? - Этот вопрос словно  с  небес  прозвучал.  Так  мне
показалось, хотя задал мне его  Импозантный,  который  распоряжался  в  моей
бывшей квартире, как у себя дома.
   Я посмотрела сквозь него и снова уткнулась  в  письмо.  Что  я  при  этом
чувствовала, не поддается описанию. Мне казалось, что я  держу  в  руках  не
сложенный вчетверо листок  бумаги,  а  кусок  собственной  плоти,  теплой  и
кровоточащей. Письмо, за которое десять лет назад я отдала бы душу, каким-то
необъяснимым образом возникло в моей жизни, когда его автор лежал в морге на
тридцать седьмом километре. Было от чего тронуться умом.
   Я снова  стала  вчитываться  в  неровные  прыгающие  строчки.  Даже  если
представить, что почерк Парамонова кто-то искусно  подделал,  то  сам  стиль
письма  -  вряд  ли.  Только  Парамонов  с  его  бесхитростностью  невинного
младенца, балующегося с  папиным  ружьем,  мог  написать  мне  ?приезжай?  и
подробно обрисовать мой предполагаемый  маршрут  от  Казанского  вокзала  до
остановки ?Школа ј 4? в Ульяновске.  А  заодно  столь  небанально  объяснить
внезапное желание меня увидеть - ?мне здесь ужасно скучно?.  А  еще,  еще...
Как странно сейчас понимать, что тогда, десять  лет  назад,  всего  этого  с
лихвой хватило бы для того, чтобы я стрелой понеслась на  Казанский  вокзал.
Там бы я села на поезд ј 40... Ну и так далее.
   - Так это почерк Парамонова? - снова возник Импозантный.
   Мне было сейчас не до него и вообще не  до  кого.  Я  даже  о  взорванном