помогло ему остаться в Москве, и его услали в Ульяновск преподавать в
тамошнем политехе. Хоть я до сих пор считаю, что он сам туда напросился,
чтобы быть подальше от меня. Так он и уехал, не попрощавшись и не забрав
своего барахла. Впрочем, если на то пошло, чем там было особенно дорожить?
Разве что парой стоптанных домашних тапок да четвертым, совершенно слепым,
экземпляром диссертации.
Что было со мной - трудно описать словами, ибо к тому моменту моя
пресловутая парамонозависимость достигла критической отметки. А прежде я и
не догадывалась, что от передозировки любви можно умереть, как от пригоршни
выпитых залпом снотворных таблеток. Это просто чудо из чудес, что я в
психушку не угодила.
От парамонозависимости я избавилась не вдруг и не сразу, и это вполне
объяснимо: представьте себе, что будет, если ?Боинг? затормозит на лету?
Сначала нужно снизиться, запросить разрешение на посадку, выпустить шасси и
так далее. Вот и я еще долго любила Парамонова по инерции, но в конце концов
моя любовь к нему умерла во мне, как неродившийся младенец в утробе матери.
А потом (уж простите меня за натурализм) она еще долго во мне разлагалась,
отравляя мою жизнь, пока не истлела до конца. Через полгода боль
притупилась, а спустя год я перестала ждать Парамонова и интересоваться его
судьбой. То есть чисто теоретически я еще допускала возможность его
возвращения и даже в глубине души очень на это рассчитывала, но, по крайней
мере, не просиживала дома, круглосуточно гипнотизируя дверь.
Так постепенно и наступило то ясное солнечное утро, когда я проснулась,
потянулась, протерла глаза и неожиданно для самой себя обнаружила, что весь
предыдущий день не вспоминала о Парамонове! Шли дни, и периоды спасительного
забвения удлинялись и удлинялись, пока не настала новая для меня эра - эра
жизни БЕЗ ПАРАМОНОВА. И я радостно поздравила себя со счастливым избавлением
от парамонозависимости. Отныне и во веки веков, аминь!
Она, эта эра, продолжалась уже десять лет, и в ней случались мужчины и
даже один законный муж, по иронии судьбы чем-то похожий на Парамонова, в том
числе и внешне. Не могу сказать, чтобы я его любила так же горячо и
безоглядно, как вероломного геофизика, слинявшего от меня в Ульяновск, но мы
вполне ладили. И расстались спокойно, без мордобоя и скрупулезного дележа
кастрюль и сковородок, пожелав друг другу счастья в личной жизни.
Квартирный вопрос тоже решился сам собой. Незадолго до нашего расставания
у Борьки (так звали моего бывшего мужа) умерла тетка, оставившая ему
квартиру. Какое-то время мы даже носились с идеей улучшить наши жилищные
условия путем обмена двух однокомнатных квартир - моей и доставшейся Борьке
по наследству от тетки - на двухкомнатную или трехкомнатную с небольшой
доплатой. Слава богу, до этого так и не дошло, а потому, окончательно
наскучив друг другу, мы мирно разъехались. Причем в квартиру тетки
перебралась я, а Борька остался в моей. Честно говоря, это была моя идея, я
вбила себе в голову, будто в моем прежнем жилище скопилось слишком много
отрицательной энергии.
Что до Борьки, то он не возражал против такого родственного обмена по
причине природной лени: для него переезд с одной квартиры на другую был
пострашнее Армагеддона. Довольный тем обстоятельством, что в его жизни
ничего не меняется (а развод по сравнению с перспективой переезда - сущий
пустяк), Борька великодушно помог мне собрать чемоданы. Именно в процессе их
упаковки мне и попалась на глаза ветхая безрукавка, черная такая, в желтую и