потомству, должен обладать качествами мудреца, который путем глубокого
изучения достигает надлежащей осведомленности, тщательно обдумывает свои
выводы и обращается скорей к нашему рассудку, чем к воображению".
Трижды счастлив наш знаменитый город, ибо в нем происходили события,
достойные быть занесенными в летописи истории; и еще более счастлив он, что
у него есть для описания этих событий такой историк, как я. Ибо в конце
концов, благосклонный читатель, города сами по себе и даже империи сами по
себе без историка ничто. Ведь не кто иной, как терпеливый повествователь
радостно описывает их благоденствие в эпоху роста, прославляет их величие во
время полного расцвета, поддерживает смутную память о них, когда они
склоняются к упадку, после их гибели собирает разбросанные обломки и,
наконец, благочестиво предает погребению их пепел в мавзолее своего труда,
воздвигая триумфальный памятник, чтобы сохранить их славу на все последующие
времена.
"Что стало, - говоря словами Диодора Сицилийского {13}, - что стало с
Вавилоном, Ниневией, Пальмирой, Персеполисом, Византией, Агригентом, Кизиком
и Митиленами?" Они исчезли с лица земли - они погибли из-за отсутствия
историка! Пусть человеколюбец плачет над их запустением, пусть поэт бродит
среди их полуразрушенных сводов и разбитых колонн и предается призрачному
полету своего воображения, но увы! увы! Современный историк, чье правдивое
(подобно моему) перо неизменно обречено ограничиваться скучной
действительностью, тщетно будет искать среди окутанных забвением развалин
какие-либо следы старины, которые могли бы рассказать поучительную повесть
их славы и их гибели.
"Войны, пожары, потопы, - говорит Аристотель, - уничтожают народы, а с
ними все их памятники, открытия и достижения, бывшие предметом их тщеславия.
Факел знания не раз угасал и вновь зажигался; немногие случайно уцелевшие
люди восстанавливают связь поколении". Итак, историк - это благодетель
человечества, жрец-хранитель, поддерживающий неугасимый огонь столетий. Но
его заслуги не остаются без воздаяния. Все в известной степени служит к его
прославлению. Подобно тому, как великий автор проекта и шлюзованных водных
путей доказал, что реки, озера и океаны созданы лишь для того, чтобы питать
каналы, так и я утверждаю, что города, империи, придворные интриги,
заговоры, войны, разрушение и запустение ниспосылаются провидением только
как пища для историка. Они образуют лишь пьедестал, на который историк
бесстрашно поднимается перед лицом современных ему поколений и требует себе
в награду бессмертие от начала и до скончания веков. Весь мир, весь мир
ничто без историка!
Та же печальная участь, что постигла столь многие древние города,
ожидает, в силу тех же печальных причин, девять десятых городов,
процветающих ныне на нашей планете. Писать историю большей части из них уже
слишком поздно; их происхождение, самое их основание, как и ранние эпохи их
заселения, навсегда погребены под ворохом лет. Такой же была бы судьба и
прекрасного уголка земли, историю которого я здесь изложил, если бы я не
вырвал его из мрака как раз вовремя, в то самое мгновение, когда описанные в
настоящем труде события уже погружались в бездонную ненасытную пучину
забвения, если бы я не вытащил их, так сказать, за волосы, когда
несокрушимые клыки чудовища навсегда смыкались над ним! И тут я, как уже
было упомянуто ранее, стал тщательно собирать, сопоставлять и приводить в
порядок эти события, восстанавливая их клочок за клочком, "punt en punt, gat