Прошу во всеуслышанье, при всех
   Сложить с меня упрек в предумышленьи.
   Пусть знают все: я не желал вам зла.
   Ошибкой я пустил стрелу над домом
   И ранил брата {10}.

   В качестве еще одного довода в оправдание моего труда скажу  следующее:
если в нем я недопустимо вольно обошелся с ранней  эпохой  в  истории  нашей
провинции, зато он, по крайней мере, привлек  внимание  к  этому  периоду  и
побудил к исследованиям. Только после появления этой книги принялись  рыться
в забытых архивах; факты и лица старого времени, от которых  отряхнули  пыль
забвения, заняли то место, какое они на самом деле заслуживали.
   Основная задача моего труда отнюдь не  совпадала  с  серьезными  целями
исторического исследования, но поэтические умы, я надеюсь,  воспримут  ее  с
некоторым снисхождением. Дело шло о  том,  чтобы  облечь  предания  о  нашем
городе в забавную форму,  показать  местные  нравы,  обычаи  и  особенности,
связать привычные картины и места  и  знакомые  имена  с  теми  затейливыми,
причудливыми воспоминаниями, которыми так небогата наша молодая  страна,  но
которые составляют очарование городов Старого Света,  привязывая  сердца  их
уроженцев к родине.
   Я имею основание думать, что в этом  мне  удалось  добиться  некоторого
успеха. До появления моего произведения народные предания, касающиеся нашего
города, были забыты; на своеобразные, ни с чем не сравнимые нравы и  обычаи,
сохранившиеся от наших голландских предков, не обращали внимания, или  же  к
ним относились с полным безразличием, а то и с насмешкой. Теперь  они  стали
общим достоянием и приводятся по любому  случаю;  они  объединяют  все  наше
общество, вызывая веселое расположение духа и пробуждая дух товарищества, на
них зиждется чувство родины, они служат приправой на городских празднествах,
основой  местных  выдумок  и  шуток,  ими  так  усердно  пользуются   авторы
популярных романов, что из страны легенд, которая была  впервые  исследована
мною, я оказался почти вытесненным толпой тех, кто бросился по моим следам.
   Я останавливаюсь на этом по той причине, что при первом  издании  моего
труда его цели и намерения  были  неправильно  поняты  некоторыми  потомками
голландских прославленных героев, а также потому, что, как мне стало ясно, и
теперь время от времени  могут  найтись  люди,  которые  посмотрят  на  него
придирчивым взглядом. Льщу себя, однако, надеждой, что большинство читателей
воспримет мои добродушные картинки в  том  самом  духе,  в  каком  они  были
выполнены. И когда по прошествии почти сорока лет я вижу, что мое  случайное
юношеское произведение все еще пользуется горячей любовью, когда я вижу, что
само его название стало "домашним словом"  и  придает  отпечаток  домашности
всему,  требующему  народного  признания   -   в   таких   сочетаниях,   как
Никербокеровские    общества,    Никербокеровские    страховые     компании,
Никербокеровские пароходы, Никербокеровские омнибусы, Никербокеровский  хлеб
и Никербокеровское мороженое, -  и  когда  я  вижу  ньюйоркцев  голландского
происхождения, гордящихся тем, что они "истинные Никербокеры", я с  радостью
убеждаюсь, что попал в точку и  мой  взгляд  на  доброе  старое  голландское
время, на нравы и обычаи, дошедшие с  той  поры,  соответствует  чувствам  и
настроениям моих сограждан, что я пробудил  приятные  воспоминания  о  милых
сердцу чертах, характерных для моего родного города, которым его  жители  не