который, не имея своей земли, был большим  любителем  чужой,  преисполнилось
радостью при виде роскошной, никому не принадлежавшей  страны  вокруг  него;
охваченный приятными мечтами, он в своем распаленном воображении  уже  видел
себя владельцем обширных соленых  болот,  поросших  травой,  и  бесчисленных
грядок капусты. От этого сладостного видения он сразу  же  пробудился  из-за
внезапно начавшегося отлива, который быстро унес бы их от обетованной земли,
если бы благоразумный мореплаватель  не  подал  сигнала  держать  к  берегу.
Вскоре они к нему и пристали вблизи от скалистых  возвышенностей  Бельвью  -
чудесного уголка,  где  наши  веселые  олдермены  едят  на  благо  города  и
откармливают черепах, приносимых в жертву на муниципальных торжествах.
   Там, сидя на зеленой мураве на берегу ручейка, который, сверкая,  бежал
среди травы, они подкрепились  после  утомительного  плавания,  основательно
налегая на обильные запасы провизии, захваченные ими с собой в  это  опасное
путешествие. Восстановив как  следует  свои  мыслительные  способности,  они
стали серьезно совещаться о том, что им делать дальше. Это был  первый  обед
совета, когда-либо съеденный христианами-бюргерами в  Бельвью,  и  там,  как
говорит предание, началась великая  родовая  распря  между  Харденбруками  и
Тенбруками, впоследствии оказавшая заметное влияние на строительство города.
Смелый  Харденбрук,  чей  взор  был  безмерно  очарован  солеными  болотами,
окутанными туманом и простиравшимися  вдоль  берега  у  основания  Кипс-Бей,
советовал во что бы то ни стало вернуться туда  и  там  основать  задуманный
город. Против этого резко восстал непреклонный  Тенбрук,  и  они  обменялись
множеством нелюбезных слов. Подробности их спора до нас не дошли, о  чем  мы
вечно будем сожалеть;  мы  знаем  только,  что  мудрый  Олоф  положил  конец
пререканиям, решив продолжать исследования в том направлении, которое  столь
ясно  было  указано  таинственными   дельфинами.   В   результате   отважный
Крепкоштанник  отказался  от  дальнейшего  участия  в  экспедиции,  завладел
соседним холмом и в приступе великой ярости заселил своим потомством всю эту
часть страны, где Харденбруки живут и по сей день.
   Тем временем веселый  Феб,  как  шаловливый  мальчуган,  резвящийся  на
склоне зеленого холма, начал свой путь вниз по небосводу, и так как  течение
снова стало благоприятным, решительные павонцы опять отдались на его волю и,
двигаясь  вдоль  западного  берега,   понеслись   к   проливам,   отделяющим
Блэкуэллс-Айленд.
   Здесь капризное  непостоянство  течения  весьма  удивило  и  привело  в
замешательство  наших  знаменитых  моряков.  То   их   захватывали   игривые
водовороты и, заставив обогнуть далеко выступающий  мыс,  увлекали  в  глубь
какой-нибудь  романтической  бухточки,  вдававшейся  в  берега   прекрасного
острова Манна-хаты, то они проносились у  самого  основания  нависших  скал,
покрытых пышными  виноградными  лозами  и  увенчанных  рощицами,  бросавшими
широкую  тень  на  расстилавшуюся  внизу  поверхность  воды;  то  вдруг  они
оказывались на середине реки, и их мчало с такой быстротой,  которая  весьма
тревожила мудрого Ван-Кортландта; видя, как  с  обеих  сторон  земля  быстро
уходит назад, он стал сильно подозревать, что материк от них ускользает.
   Куда ни обращали путешественники свой  взгляд,  перед  ними,  казалось,
цвел новый мир. Не было никаких следов  человеческой  деятельности,  которые
нарушали бы прелесть девственной  природы,  обнаруживавшей  здесь  все  свое
роскошное  разнообразие.  Эти  холмы,  ныне  ощетинившиеся,   как   сердитый
дикобраз, рядами тополей (тщеславных растений-выскочек! любимцев богатства и
моды!), были тогда украшены могучими местными уроженцами.  Царственный  дуб,